Уловка «Прометея»

Это было далеко не первое ранение, полученное Брайсоном, – но оно было хуже всего, что Нику случалось испытать прежде. Боль, вместо того чтобы утихнуть понемногу, продолжала нарастать – вероятно, пуля задела какой-то нервный узел. Брайсон был совершенно уверен, что потерял много крови и продолжает ее терять. Словно откуда-то издалека к нему донеслись слова Уоллера: "…вертолет армии США. Они не посмеют сбить нас… международный инцидент… генерал Цай не настолько глуп, чтобы…»

Голос Уоллера то появлялся, то исчезал – словно из плохо работающего радиоприемника. Брайсона бросало то в озноб, то в жар.

Он услышал:

– …в порядке, Никки?..

Потом:

– …аптечку с лекарствами, но при гонконгском аэропорту есть больница… лететь еще далеко, и я не хочу откладывать…

И еще:

– …знаешь, Никки, возможно, врачи восемнадцатого века были в чем-то правы. Может быть, периодические кровопускания и вправду полезны…

Брайсон то терял сознание, то снова приходил в себя, и мир превратился в калейдоскоп картинок. Вертолет где-то приземлился. Ника переложили на носилки.

Его внесли в какое-то здание современного вида и поспешно понесли по длинному коридору. Женщина в белом халате – то ли медсестра, то ли врач – разрезала на нем одежду и принялась зашивать рану… Ослепительная вспышка боли сменилась стремительным погружением в темноту, в глубины вызванного лекарственными препаратами сна.

– Правду? Я просто хотел задеть этого типа за живое.

Адам Паркер дошел до точки кипения, и его не волновало, что об этом подумает Джоул Танненбаум – адвокат, услугами которого Паркер пользовался уже много лет. Паркер и Танненбаум встретились за ленчем – подобные встречи происходили примерно раз в месяц, – в «Пэтруне», ресторане на Сорок седьмой улице, где подавали прекрасные блюда из говядины и кларет. Стены здесь были обшиты панелями из темного дерева и увешаны гравюрами Кипса. Паркер забронировал отдельную кабинку, в ней обедающие могли спокойно посидеть с рюмкой мартини и кубинской сигарой. Паркер гордился своей хорошей физической формой, но, попадая на Манхэттен, охотно посещал подобные заведения с их мелкими излишествами и респектабельной атмосферой, где все дышало минувшим.

Танненбаум с жадностью принялся за телячью отбивную. Джоул Танненбаум входил в Юридическую корпорацию округа Колумбия, в судебный отдел, и работал на фирму «Свартмор и Бартелми», но за высокими чинами по-прежнему скрывался уличный драчун, мальчишка-оборванец, выросший в Бронксе и живущий по принципу «как аукнется, так и откликнется».

– Типы вроде него не любят, когда их задевают за живое. Они способны проглотить парня вроде вас на десерт и не заметить. Извините, Адам. Но я никогда вам не лгал и не собираюсь начинать. Помните старую шутку насчет мыши, которая пыталась отыметь слона? Уж поверьте мне – вам не понравится взбираться слону на спину.

– Дайте мне шанс, – сказал Паркер. – Нам с вами и раньше доводилось проворачивать рискованные дела. В конце концов, я всего-то и прошу, что подшить к делу несколько бумаг. Судебное постановление.

– Какого содержания?

– Постановление, которое запрещало бы им смешивать данные, полученные от «ИнфоМед», с другими данными – мы заключили конфиденциальные соглашения, с которыми им придется считаться. Пусть это постановление дасть им понять, что мы владеем достоверными на вид доказательствами того, что они с самого начала принялись нарушать эти условия, – ну, и побольше шума.

– Адам, вы получите пшик.

– Само собой – но я просто хочу, чтобы они увязли в этом. Чтобы им жизнь не казалась медом. Они думают, что меня так легко проглотить? Ну, так я им устрою такой приступ рвоты, который они надолго запомнят.

– Слон этого даже не заметит. Они держат у себя на службе целую армию юристов. И разделаются с вашими препятствиями за две минуты.

– Ни одно дело, в котором замешан закон, не может закончиться за две минуты.

– Хорошо, за пять.

– Меня устроит и это. Единственное, с чем я не согласен, – это сложить лапки и не дергаться.

– Предполагается, что я должен подпасть под обаяние вашей поэтической натуры?

– Назовите размер вашего вознаграждения.

Танненбаум рассмеялся, но смех его был безрадостен.

– Адам, я знаком с вами вот уже – сколько там, пятнадцать лет? Вы были моим лучшим клиентом…

– Брак продлился восемь месяцев. Должно быть, мне следует попросить вернуть мой подарок.

– Поверьте, некоторые люди именно так и поступают.

Танненбаум осторожно пригубил мартини.

– Это вы так утверждаете.

– Адам, вы – ходячая задница, заносчивый, сверхпробивной, всезнающий сукин сын, начисто лишенный даже тени смирения или понятия об ограниченности собственных возможностей. Может быть, именно поэтому вы всегда и действовали так успешно. Но не на этот раз. Впервые в жизни вы забрались не в свою лигу.

– Идите вы на хрен.

– Я – юрист, я отправляю туда других. – Танненбаум пожал плечами. – И я вам вот что скажу: вы расшибетесь об эту стену.

– Это вас так учили в вашем Колумбийском юридическом?