Уловка «Прометея»

– Твой брат только что получил рану, причем очень скверную, – сообщил Брайсон итальянцу, помахивая «береттой». – Но, как ты можешь слышать, он еще жив. Правда, он больше не сможет ходить.

Никколо яростно замотал головой и взревел так, что было слышно даже через кляп. Он брыкался и катался по каменному полу – живое воплощение немого, животного неповиновения и ярости.

– А теперь, старый приятель, я собираюсь упростить для тебя эту ситуацию, насколько это будет в моих силах. Я хочу, чтобы ты сказал мне, кто тебя нанял. Я хочу получить полные словесные портреты, коды, имена и пароли. Одним словом, все. Я желаю, чтобы ты начал говорить сразу же, как только я выну кляп. И не вздумай кормить меня побасенками, потому что твой брат уже кое-что рассказал мне. И если твои слова разойдутся с его рассказом, я буду исходить из предположения, что солгал он. И я убью его. Потому что я терпеть не могу лжецов. Ты меня понял?

Никколо, уже переставший брыкаться, лихорадочно закивал; его широко раскрытые глаза шарили по лицу Брайсона. Угроза явно оказалась действенной – Брайсон отыскал единственное уязвимое место убийцы.

С другой стороны церкви доносилось приглушенное бормотание и стоны – это Паоло пытался что-то сказать сквозь кляп.

– Моя напарница сидит сейчас рядом Паоло. Стоит мне подать знак, и она пустит пулю ему в лоб. Тебе ясно?

Никколо закивал еще неистовее.

– Вот и отлично.

Брайсон содрал с лица Никколо широкую упаковочную ленту – довольно болезненная процедура, надо заметить. На лице осталась красная полоса. Затем он вытащил скомканную мокрую тряпку изо рта итальянца.

Никколо принялся судорожно глотать ртом воздух.

– Теперь, если ты решишь совершить серьезную ошибку и солгать мне, помолись сперва, чтобы твой брат придумал сходную ложь. В противном случае, ты убьешь его – убьешь так же верно, как если бы ты сам нажал на спусковой крючок. Понял?

– Да! – выдохнул Никколо.

– Но я бы на твоем месте предпочел говорить правду. Так будет лучше для всех. И, кстати, имей в виду – я знаю, где живет твоя семья. Как там нонна Мария? А твоя мать, Альма, – она по-прежнему проживает в своем пансионе?

Взгляд Никколо сделался одновременно и яростным, и больным.

– Я буду говорить правду! – крикнул он по-фриульянски.

– Именно так мы и договорились, – ровным тоном отозвался Брайсон.

– Но мы не знаем, кто нас нанял! Процедура была точно такая же, как тогда, когда мы работали на тебя! Мы же mus, пушечное мясо! Они нам ничего не рассказывают!

Брайсон задумчиво покачал головой.

– Ничего не происходит в ваккуме, друг мой. Ты это знаешь не хуже меня. Даже если ты имеешь дело с посредником, ты как минимум знаешь его псевдоним. Волей-неволей, но ты будешь подбирать какие-то крохи информации. Они могут не говорить тебе, почему проводится та или иная операция, но они всегда скажут тебе, как ее проводить, и это уже может быть очень красноречивым свидетельством.

– Я же сказал, мы не знаем, кто нас нанял!

Брайсон повысил голос, позволив своему гневу вырваться наружу:

– Ты работал в группе, под началом какого-то командира; ты получил инструкции; и люди всегда о чем-то да говорят. Так что ты отлично знаешь, кто вас нанял! – И он повернулся в сторону ризницы, словно намереваясь подать знак.

– Нет! – крикнул Никколо.

– Твой брат…

– Мой брат ничего не знает. Я не знаю, что он вам сказал, но он ничего не знает! Вы же знаете, как это делается! Нас просто наняли и заплатили наличными!

– Язык! – прикрикнул Брайсон.

– Che… язык?

– Группа, с которой вы работали. На каком языке они говорили друг с другом?

Взгляд Никколо сделался безумным.

– На разных языках!

– Командир группы!

– По-русски! – с отчаянием выкрикнул Никколо. – Он русский!

– КГБ, ГРУ?

– Да откуда мне знать?

– Ты знаешь лица! – прикрикнул, словно сплюнул, Брайсон и, повысив голос, позвал: – Лейла!

Лейла, уразумев игру, которую вел Брайсон, приблизилась.

– Мне воспользоваться глушителем? – будничным тоном поинтересовалась она.

– Нет! – крикнул Никколо. – Я расскажу все, что вы хотите!

– Я даю ему еще шестьдесят секунд, – сказал Брайсон. – Потом, если я так и не услышу того, что желаю услышать, стреляй – и кстати, насчет глушителя ты хорошо придумала.

Потом, повернувшись к Никколо, он добавил:

– Они наняли тебя для того, чтобы прикончить меня, потому что мы знакомы и ты знаешь меня в лицо.

Никколо кивнул и зажмурился.

– Но они знали, что ты когда-то работал вместе со мной, и они не могли просто подрядить тебя на это убийство, не состряпав какой-нибудь правдоподобной истории. Хотя для вас двоих понятие верности почти ничего не значит, даже вам нужно было что-то сказать. И потому они сказали тебе, что я – продажная шкура, предатель. Верно?

– Да.

– Так кого и что я предал?

– Они просто сказали, что ты продал имена агентов и что нас и всех, кто когда-либо работал с тобой, теперь опознают, разоблачат и казнят.

– Кто вас казнит?

– Вражеские спецслужбы… Я не знаю, они не сказали!

– Но ты им все-таки поверил.

– А почему я не должен был им верить?

– За мою голову назначили премию или расценки были обычные?

– Премию.

– Сколько?

– Два миллиона.

– Лир или долларов?