Уловка «Прометея»

– О господи, что ж вы так долго! – выдохнул он сквозь кляп. – Мы могли тут умереть! Паоло потерял жутко много крови.

– Мы не можем этого допустить, – отозвался один из ликвидаторов. Он извлек полуавтоматический пистолет и двумя выстрелами в голову прикончил фриульянца. – Слабые звенья следует изымать.

К тому моменту, как второго брата обнаружили – бледный, дрожащий, он лежал, свернувшись клубком, а вокруг него расплывалась лужа крови, – стало ясно, что Паоло знал, чего ему ожидать. Это видно было по его широко раскрытым, немигающим глазам. Он встретил прозвучавший выстрел без единого звука.

Глава 10

Шантийи, Франция

Великолепный Шато-де-Сен-Мерис был расположен в тридцати пяти километрах от Парижа – огромный замок семнадцатого века, чью роскошь, словно на сцене, подсвечивали десятки искусно размещенных прожекторов. Под стать замку – и по красоте, и по величественности – были его окрестности, обширный парк с вычурно подстриженными деревьями; этим вечером он был освещен, словно театральные подмостки. Пожалуй, это было самое подходящее сравнение – ведь Шато-де-Сен-Мерис действительно являлся сценой, по которой прогуливались богатые и влиятельные особы, заботливо рассчитывая момент своего появления на подмостках и момент ухода и обмениваясь старательно продуманными шутками. Впрочем, актеры одновременно исполняли и роль зрителей. И все это делалось лишь ради того, чтобы произвести впечатление друг на друга; все сознательно разыгрывали роли в пределах искусственных рамок тщательно разработанных масок.

Поводом для сегодняшнего приема являлась встреча министров торговли европейских стран, этакое подобие ежегодной конференции Большой семерки, но на самом деле состав присутствующих в Шато-де-Сен-Мерис почти не менялся от вечеринки к вечеринке. Здесь были все лучшие люди Парижа и их окружение, tout le beau monde[6] или, по крайней мере, все, кто что-то собой представлял. Гости прибывали сюда в сверкающих «Роллс-Ройсах» или «Мерседес-Бенцах», облачившись в свои лучшие наряды, смокинги или вечерние платья. Дамы блистали драгоценностями, которые обычно хранились в сейфе или в банке. Здесь были графы и графини, бароны и баронессы, виконты и виконтессы; здесь были заправилы акционерных обществ и знаменитости из мира телевидения и театра; они являлись сюда с Ке-д'Орсе, из самых изысканных кругов, где высший свет пересекался с верхушкой финансового мира.

Проход, ведущий через подъемный мост и главную лестницу замка, был окаймлен сотнями свечей, и язычки пламени плясали под дуновением легкого вечернего ветерка, равно освещая элегантных седовласых мужчин и мужчин совершенно неэлегантных, коренастых, лысеющих, за невзрачной внешностью которых таились огромная сила и влияние; некоторые из них вели под руку самые яркие свои украшения – длинноногих, очаровательных любовниц, которых эти мужчины желали продемонстрировать всем и каждому.

Брайсон был одет в смокинг от «Ле-Кор-де-Шасса», а Лейла облачилась в черное открытое платье от «Диора». На шее у нее красовалась скромная нитка жемчуга, которая подчеркивала элегантность Лейлы, но не отвлекала внимания от ее потрясающей красоты. В своей прошлой жизни Брайсону частенько приходилось бывать на подобных приемах, и он всегда ощущал себя скорее наблюдателем, чем участником, хотя каждый раз старался приноравливаться к присутствующим – что ему неизменно удавалось. Он всегда умел казаться своим – а вот быть своим на самом деле получалось гораздо хуже.

Лейла же, судя по всему, чувствовала себя легко и непринужденно. Чуть-чуть косметики, несколько штрихов, нанесенных быстро и искусно – для этого понадобились всего лишь подводка для глаз и блеск для губ, – подчеркнули природную красоту Лейлы, ее оливковую кожу и большие влажные карие глаза. Волнистые каштановые волосы были подколоты, и лишь несколько прядей свободно падали вниз, привлекая внимание к изумительной лебяжьей шее; весьма смелое, но изящное декольте выставляло в выгодном свете великолепную грудь. Лейла с равным успехом могла сойти и за израильтянку, и за арабку, являясь фактически и тем и другим. Она непринужденно улыбалась и радостно смеялась; ее взгляд одновременно и притягивал, и удерживал на расстоянии.