Ультиматум

В ночь на 17 февраля к генералу армии Коневу стали поступать первые донесения о том, что противник вошел в соприкосновение с советскими частями западнее Шандеровки, и это недвусмысленно говорило, что окруженные решили вырваться из котла под покровом темноты.

На всем участке прорыва завязались ожесточенные бои. На одном только участке 346-го егерского полка погибло более трех тысяч немецких солдат и несколько сот — непосредственно в ближнем бою. 89-й гвардейский артиллерийский полк полностью расстрелял свой боезапас. Как только были выпущены последние снаряды, а оставшиеся в живых немцы, несмотря на огромные потери, пошли дальше, советские солдаты перешли в контратаку.

Без всякой артиллерийской подготовки и совершенно неожиданно некоторые немецкие части, двигавшиеся в голове контрнаступающих, в нескольких местах перешли через передовые позиции сдерживавших их советских войск. Тяжелой артиллерии русских пришлось временно замолчать, так как она не могла вести огонь, поскольку противник вошел в непосредственное соприкосновение с советскими частями. К тому же корректировать огонь артиллерии мешала метель, сильно снижавшая видимость.

Отдав необходимые указания наземным войскам, генерал армии Конев позвонил командующему 5-й воздушной армией генерал-полковнику Горюнову и, проинформировав его о сложившемся положении, приказал нанести бомбовый удар по гитлеровским колоннам ночными бомбардировщиками.

— Товарищ командующий, — ответил ему Горюнов, — у меня имеются только легкие ночные бомбардировщики! Например, триста двенадцатый дивизион легких ночных бомбардировщиков, но смогут ли они при таком буране пролететь сто пятьдесят километров до Шандеровки?

— А вот группа Штеммермана решила осуществить прорыв при этом буране, а если она решила прорваться, мне нужны бомбардировщики!

— Как только начнет светать, вышлем тяжелые.

— Мне самолеты нужны сейчас, генерал, немедленно! Вашей бомбардировкой вы одновременно сориентируете и огонь нашей артиллерии.

Горюнов вздохнул:

— Товарищ командующий, прошу вашего разрешения на вылет только добровольцам.

— Согласен.

Спустя десять минут стартовали восемнадцать По-2. Едва они долетели до цели и сбросили на войска противника свои бомбы, оказав поддержку советской тяжелой артиллерии, как открыли огонь изо всех стволов пушечная и реактивная артиллерия и минометы.

Вскоре после этого три танковые армии русских, сдерживавшие окруженного противника, расчленили среднюю и правую колонны прорывающихся, а затем и следовавшие за ними колонны.

Из-за холмов, из лощин и леса неожиданно выскочили конники генерала Селиванова.

На заснеженном поле появлялось все больше небольших серых бугорков. Их тут же заносило снегом. Лед на речках трещал и ломался под тяжестью тел. Немецкие солдаты, искавшие убежища в лощинах и балках, очень скоро оказались в них как в братских могилах, а окружающие лесочки превратились для них в настоящие кладбища.

В тылу наступавших советских танков, кавалерии и пехоты быстро росло число немецких солдат, которые сами сдались в плен или просто прекратили сопротивление. В серых шинелях и пестрых маскхалатах, в белых меховых куртках и меховых шапках, в валенках и хромовых сапогах, немецкие солдаты и офицеры увеличивали армию пленных. Здесь были солдаты, унтер-офицеры, фельдфебели, офицеры, но ни одного старшего офицера, ни одного генерала, ни одного крупного командира из группы генерала Штеммермана.

Когда об этом доложили Ивану Степановичу Коневу, он выскочил со своего КП и стал всматриваться в темную снежную пелену. Но рассмотреть что-нибудь в этой пляске бурана, в такой круговерти было невозможно. И даже «глаза» штаба, надежные разведчики, и те не могли ничего увидеть и внести хоть какую-то ясность. Не осталось никакого сомнения, что группа Штеммермана еще что-то замышляла. Она наступала без тяжелого оружия и, по-видимому, стянула свое высшее военное руководство в какое-то другое место. Но куда именно? И для чего?

* * *

Последние танки и самоходки танковой дивизии СС «Викинг» находились на берегу речушки юго-западнее Шандеровки. Туда-то и рвался теперь Герберт Отто Гилле. Не расставаясь с любимым стеком, он наблюдал за местностью из открытого люка командирского танка. Все населенные пункты и хутора он объезжал стороной, поглядывая то на карту, освещая ее фонариком, то на часы, оценивая расстояние и время. Нервы его были напряжены до предела. Он понимал, что если хочет прорваться, то должен действовать быстро и решительно.

По пути он встретил подразделения 258-го и 475-го гренадерских полков 112-й пехотной дивизии и 5-й артиллерийский полк, которые, как им и было приказано, выходили в район прорыва левой колонны, а также части 167, 389 и 72-й пехотных дивизий, продвигавшиеся в районы прорыва двух других колонн.