Ультиматум

Дождавшись, пока они исчезнут из виду, Раиса пролезла сквозь дыру в невысокой ограде и побежала дальше. У нее перехватывало дыхание, но она не останавливалась. Вперед, только вперед! Самое позднее, через час город уже будет охвачен цепью патрульных. Надо во что бы то ни стало известить Рыжего. И почему нет больше связи с райкомом? Названными ей явками она пользовалась лишь в течение нескольких недель. Впрочем, они с самого начала были не слишком надежны: в доме, где жила первая семья, разместились на постой эсэсовцы, а Вера, дочь второго товарища, завела подозрительное знакомство с немецкими солдатами. Как она презирала эту Веру! До сих пор в ушах у Раи звучали ее циничные слова: «Не твое дело, чем я занимаюсь! Ты думаешь, если ты с офицерами водишься, так ты лучше меня?» Хуже всего было то, что не одна только Вера придерживалась такого мнения.

Раисин валенок застрял в снежном сугробе, и она чуть не упала. «С офицерами водишься!..» Она зло рассмеялась. Только очень немногие люди, мнением которых она дорожила, знали, какого труда стоило ей скрывать свою ненависть к гитлеровцам, часами скучать в обществе немецких офицеров, петь им или танцевать с ними. У нее перехватывало дыхание от негодования при одной мысли об этом. А с тех пор как обер-лейтенант Торстен Фехнер остановился на постой в их доме, ходить по городу стало для нее сущим наказанием. «Ну и обрадуется же твой Толя, когда вернется», — сказало ей позавчера Арина Маркова и посмотрела на нее такими глазами, что Раиса похолодела. Арина была права. Ведь знакомство Раисы с обер-лейтенантом — это было уже не поручение, а что-то другое. Толя, ее первая любовь, всегда будет значить для нее неизмеримо много. Но со встречи с Торстеном в ее жизни началось что-то новое, что целиком заполнило все мысли…

Раиса вдруг остановилась. Ей показалось, что она слышит стон. Свежие следы на снегу пересекали ее путь, тянулись через сад, в центре которого она стояла, в сторону забора. Стон послышался снова. Кто-то, видимо, нуждался в помощи! Не раздумывая, она побежала по следам и увидела за забором человека. Это был немецкий солдат, свернувшийся калачиком.

При тусклом свете луны, пробивавшемся через завесу облаков, Раиса разглядела исхудавшее лицо мужчины. На вид ему можно было дать лет тридцать. На его форме она заметила унтер-офицерские петлицы. Пересеченный морщинами лоб, соломенного цвета волосы, тонкий прямой нос, искривленные болью губы. Человек взглянул на нее, попытался было приподняться, но, вскрикнув от боли, схватился за плечо.

— Помогите мне! — тихо произнес он по-русски.

Раиса стояла словно парализованная, хотя двухлетний опыт работы в городской комендатуре подсказывал, что ей лучше всего убежать отсюда, не медля ни секунды. Человек был ранен или, быть может, избит. Если ее увидят возле него, гитлеровцы могут подумать, что и она причастна к происшедшему.

— Нет! — громко ответила она, невольно подаваясь назад.

— Помогите же мне! — повторил унтер-офицер. Он понимал рискованность своего поступка, но ему не оставалось ничего другого, как довериться этой женщине. Он мучительно пытался расстегнуть шинель, но безуспешно — замерзшие пальцы не слушались.

— Ну-у, посмотрите!.. Посмотрите! — жестом показал он себе на грудь.

Раиса заколебалась. «Что там у него? Что он хочет показать?» Инстинкт подсказывал ей, что тут что-то не так.

Она подошел к нему, нагнулась и расстегнула шинель. Нагрудные карманы раненого оттопыривались. В них оказались какие-то бумаги, увязанные в пачки. Листовки! Раненый не был фашистом, он был другом…

— Сожгите, — попросил он, — если у меня их найдут, я пропал.

Раиса заколебалась: «Сжечь листовки? Такую ценность!»

— Послушай, немец, листовки останутся здесь. — Она быстро подсунула пачку под забор и засыпала снегом. — Ты сможешь идти, если обопрешься на меня?

Он покачал головой. Нет, не стоит ей так утомлять себя, да и опасно это. Он как-нибудь сам постарается встать. Но нет, обессиленный потерей крови и болью, он тяжело опустился в снег. По всему его телу волной распространилась неимоверная усталость.

— Эй, вставай, а то замерзнешь!

Она помогла ему подняться. «Куда же его отвести?» — лихорадочно думала Раиса. Драгоценное время не гало, а бежало. Она должна была торопиться, чтобы успеть предупредить Лидию и обеих женщин. А теперь еще эта забота. До дома Лидии оставалось уже недалеко. Что ж, надо рискнуть.

Медленно, шаг за шагом они продвигались вперед. Редкие снежинки падали на разгоряченные лица. Когда до спасительного дома оставалось уже совсем немного, силы покинули раненого, и, прежде чем Раиса успела его подхватить, он тяжело опустился в снег.

Тем временем круглощекая Лидия, обеспокоенная стрельбой у немецких казарм, разбудила обеих молодых женщин, которые прятались у нее, чтобы избежать отправки на принудительные работы в Германию. Когда у вокзала завязался бой, она подумала, что настал долгожданный час освобождения. Наши! Но радость ее была преждевременной. Советских солдат не оказалось ни у казарм, ни у вокзала.