Ультиматум Борна (др. перевод)

– Боже, да делайте, что хотите, у меня и так голова кругом... Кстати, я удвоил патрули на дороге и на пляже.

– Это уж чересчур, сэр.

– Я снял нескольких человек с наблюдения за дорожкой. Я знаю тех, кто находится здесь, но мне неизвестно, кому взбредет в голову пробраться сюда.

– Ожидаются какие-нибудь неприятности, сэр?

Джон Сен-Жак взглянул на помощника управляющего и сказал:

– Не теперь. Я лично проверил каждый дюйм территории и пляжа. Между прочим, я буду находиться у сестры на вилле номер двадцать.

* * *

Герой Сопротивления, известный под именем Жан-Пьер Фонтен, медленно шел по бетонированной дорожке к последней в ряду вилле, фасад которой был обращен к морю. Она была похожа на все остальные: стены, покрытые розовой штукатуркой, и крыша из красной черепицы, но разбитый перед входом газон был больше, а окаймляющий его кустарник – выше и гуще. Она предназначалась для президентов и премьер-министров, госсекретарей и министров иностранных дел, – для всех мужчин и женщин, завоевавших высокий авторитет на международной арене и желавших на досуге понежиться в уединении.

Фонтен дошел до края дорожки и остановился у белой оштукатуренной стены, высотой в четыре фута, сразу за которой начинался покрытый зарослями склон холма, спускавшийся к берегу моря. Стена находилась по обе стороны от дорожки, извиваясь по склону холма под балконами вилл и являясь границей владения. Входом на виллу № 20 служила чугунная решетка, выкрашенная в розовый цвет. Через решетку старик сначала увидел мальчика в плавках, бегающего по газону. Через мгновение в дверях виллы появилась женщина.

– Сюда, Джеми! – позвала она. – Пора обедать.

– А Элисон покормили, мамочка?

– Она уже поела и спит, дорогой. Она не будет мешать тебе своим писком.

– Наш дом мне нравился больше. Почему мы не можем вернуться домой, мамочка?

– Потому что дядя Джон хочет, чтобы мы оставались здесь... Здесь есть лодки, Джеми. Он может взять тебя на рыбалку и на морскую прогулку точно так же, как это было прошлой весной, в апреле, во время весенних каникул.

– Мы тогда останавливались в нашем доме.

– Да, верно, и папа был с нами...

– И нам было так весело, когда мы ехали на грузовике!

– Обедать, Джеми! Иди сюда!

Мать и сын скрылись на вилле, а Фонтен нахмурился, думая о приказе Шакала и кровавых убийствах, которые он поклялся совершить. Вдруг ему вспомнились слова малыша: «Почему мы не можем вернуться домой, мамочка?.. Мы тогда останавливались в нашем доме». И ответы матери: «Потому что дядя Джон хочет, чтобы мы оставались здесь... Да, верно, и папа был с нами».

Для короткой беседы, которую он подслушал, можно было подобрать множество объяснений, но Фонтен ощущал тревогу сильнее, чем большинство людей, потому что вся его жизнь была переполнена ею. Он чуял ее и сейчас, поэтому поздним вечером старому человеку для «оздоровительных целей» придется проделать довольно много прогулок.

Он отошел от стены и направился обратно по дорожке настолько погруженный в свои думы, что едва не столкнулся с человеком примерно одного с ним возраста, одетым, однако, в дурацкую белую шапочку и белые мокасины.

– Прошу прощения, – произнес незнакомец, отступая в сторону и давая пройти Фонтену.

– Pardon, monsieur! – воскликнул сконфуженный «герой Франции», невольно переходя на свой родной язык. – Je regrette, то есть я хотел сказать, что это я должен просить извинения.

– О? – После этих слов глаза незнакомца на краткий миг округлились, словно он узнал его и тут же скрыл это. – Не стоит.

– Pardon, не встречались ли мы прежде, мсье?

– Не думаю, – ответил старик в дурацкой белой шапочке. – Но и до нас донесся слух: среди гостей присутствует великий французский герой.

– Вот глупость. Случайные стечения обстоятельств во время войны, когда все мы были значительно моложе. Меня зовут Фонтен. Жан-Пьер Фонтен.

– Меня... Патрик. Брендон Патрик...

– Очень приятно познакомиться, мсье. – Они пожали друг другу руки. – Прелестное местечко, не правда ли?

– Просто великолепное. – И опять Фонтену показалось, что незнакомец изучает его, хотя – и это было странно – избегает встречаться глазами.

– Извините, но я должен продолжить моцион, – прибавил старик в новехоньких мокасинах. – Доктора велят.

– Moi aussi[17], – намеренно сказал Жан-Пьер по-французски, что, очевидно, производило впечатление на незнакомца. – Toujours le medecin a notre age, n'est-ce pas?[18]

– Совершенно согласен, – ответил старик с худыми ногами, кивая и делая подобие приветственного взмаха рукой. Затем он повернулся и поспешил вниз по дорожке.

Фонтен не двигался с места, наблюдая за удаляющейся фигурой, ожидая и зная, что должно произойти. И это случилось: старик остановился и медленно обернулся. На расстоянии их глаза встретились – этого было достаточно, Жан-Пьер улыбнулся, после чего направился по дорожке к своей вилле.