Ультиматум Борна

– И зря, дорогая, все это – правда. А сейчас мне необходимо поговорить с достопочтенным лордом Гейтсом. Он дома?

– Думаю, дома, но точно не знаю. Он со мной теперь не так уж много разговаривает.

– А что происходит? Или дела идут неважно?

– Мне надо поговорить с вами, Брендон. Понимаете, с ним не все в порядке, а я об этом даже не догадывалась.

– Уверяю тебя, Эди, это не единственное, о чем ты не догадывалась. Обещаю тебе, что мы поговорим. Но сейчас мне необходимо связаться с ним. Немедленно.

– Я вызову его по внутреннему телефону.

– Только не говори ему, что это я. Скажи: некто Блэкберн с Монсеррата в Карибском море.

– Что-что?

– Сделай, как я говорю, дорогая Эди. Ради него и ради себя, может быть, даже больше ради себя, по правде говоря.

– С ним что-то не в порядке, Брендон...

– Да, я понял. Давай постараемся помочь ему. Соедини меня с ним.

– Подождите немного.

Молчание казалось бесконечным, две минуты тянулись как два часа. Наконец в трубке раздался сдавленный голос Рэндолфа Гейтса.

– Кто вы? – прохрипел прославленный правовед.

– Расслабься, Рэнди, это Брендон. Эдит не узнала меня, но я-то ее помню. Ты ведь у нас счастливчик.

– Что тебе надо? Что еще за Монсеррат?

– Я только что вернулся оттуда...

– Что ты сделал?

– Я подумал, что мне необходим отпуск...

– Ты не мог!.. – Гейтс перешел на крик.

– Я это сделал, и теперь вся твоя жизнь должна измениться. Видишь ли, я нарвался на ту женщину с двумя детьми, судьбой которой ты был столь заинтересован... Это целый роман, и я хочу рассказать тебе его со всеми захватывающими подробностями... Ты сделал все, чтобы их убили, Дэнди-Рэнди, и это не сойдет тебе с рук.

– Я не понимаю, о чем ты болтаешь! Я никогда не слышал о Монсеррате, не знаю никакой женщины с двумя детьми. Ты паршивый пьяница, и все твои показания я буду отрицать как пьяный бред закоренелого преступника!

– И хорошо, советник. Можете отрицать все, что угодно, но это еще не самое главное. Гораздо страшнее – Париж.

– Париж?!

– Точнее, некто в Париже. Я думал, что этот человек не существует в действительности, но меня убедили в обратном. Непонятно почему, но на Монсеррате произошла довольно странная штука: меня ошибочно приняли за тебя.

– Тебя... что? – едва слышно переспросил Гейтс.

– Да. Странно, не правда ли? Мне представляется, что, когда человек из Парижа попытался связаться с тобой здесь, в Бостоне, кто-то сказал ему, что твоя императорская персона куда-то отбыла... Тут и началась путаница: два изощренных юридических ума, которые имели отношение к женщине и двум ее детям... Вот в Париже и решили, что я – это ты.

– А дальше что?

– Успокойся, Рэнди. В данный момент тот человек, вероятно, считает, что ты мертв.

– Что-о?!

– Он попытался убить меня, считая, что это ты... За превышение полномочий.

– О Боже!

– И когда он узнает, что ты живешь – не тужишь в Бостоне, то уж постарается исправить свою ошибку.

– Господи!!!

– Спокойно, есть выход, Дэнди-бой. Нам надо встретиться и побеседовать кое о чем. Кстати, по чистой случайности я сейчас нахожусь в тех же самых апартаментах в «Рице», где когда-то ты принимал Меня. Номер «Три-Си» – надо подняться на лифте. Жду тебя через Полчаса, и помни, что я не терплю опаздывающих клиентов, потому что я очень занятой человек. И еще: мой гонорар составляет двадцать тысяч долларов в час, поэтому захвати деньги, Рэнди. Да побольше. Не Чек, а наличные.

Кажется, все в порядке, подумал Боры, изучая свое отражение в зеркале. Он потратил три часа, готовясь к поездке в Аржантей – в кафе «Le Coeur du Soldat», которое служило явкой для «дрозда», для Карлоса-Шакала. Хамелеон выглядел именно так, как было принято в подобных заведениях. Нужную одежду он нашел на Монмартре во второразрядных магазинчиках, торгующих подержанными товарами: он купил там потертые брюки и рубашку со складов французской армии, а также выцветшую нашивку, свидетельствующую о ранении, полученном в бою. С внешним видом было несколько сложнее: пришлось покрасить волосы и брови в рыжий цвет, не бриться и наложить повязку на правое колено, чтобы прихрамывать при ходьбе. Грязная, нечесаная рыжая шевелюра – то что надо для его нового местожительства, дешевого отеля на Монпарнасе, где настороженный консьерж старался как можно меньше общаться с постояльцами.

Повязка на шее теперь скорее раздражала, чем сковывала движения: либо он привык к ней, либо процесс заживления делал свое таинственное дело. Скованность движений при его теперешней внешности была скорее достоинством, чем недостатком. Этого озлобленного ветерана, одного из списанных за негодностью сыновей Франции, надо было хорошенько завести, чтобы лишить равновесия. Джейсон сунул пистолет Бернардина в карман брюк, проверил, на месте ли деньги, ключи от машины и охотничий нож (его он купил в спортивном магазине) и прохромал к дверям маленькой грязной комнатки. Его цель: бульвар Капуцинов и неприметный «пежо» в подземном гараже – лишь бы с ним было все в порядке...