Ультиматум Борна

Джейсон дал портье тысячефранковую купюру и сказал:

– Я хорошо плачу за острое зрение... продолжайте в том же духе.

– Разумеется, мсье.

Поднявшись в лифте с медной решеткой на свой этаж, Борн вошел в номер. В комнате все было на своих местах, за исключением постели, которую перестелила горничная. О Боже, как мне нужен отдых... Я не могу больше выдерживать этот темп: не хватает дыхания и сил. А ведь они необходимы мне сейчас как никогда. О Боже, как я хочу спать... Нет. Мари. Бернардин. Он подошел к телефону и по памяти набрал номер.

– Простите, что я опоздал, – сказал он.

– На четыре часа, мой друг... Что-нибудь случилось?

– Позже. Какие новости о Мари?

– Никаких. Абсолютно никаких. Ее нет в списках пассажиров ни одного международного рейса. Я проверил рейсы из Лондона, Лиссабона, Стокгольма и Амстердама – и ничего. Мари Элиза Сен-Жак-Уэбб, следующая в Париж, нигде не зарегистрирована.

– Должна быть. Вряд ли Мари передумает – на нее это не похоже. К тому же она не знает, как обмануть иммиграционную службу.

– Повторяю еще раз. Ее имя не значится в списках пассажиров всех международных рейсов, прибывающих в Париж.

– Что за чертовщина!!!

– Я сделаю еще одну попытку, мой друг. Но я помню слова Святого Алекса о том, что не следует недооценивать la belle mademoiselle.

– Она не мадемуазель, она моя жена... Она не мы, Бернардин... Она не агент, способный дважды или трижды перехитрить. Это ей не по силам. Но я чувствую, что она на пути в Париж...

– На самолетах ее нет... Что еще сказать?

– Вы уже сказали, – пробормотал Джейсон; его легкие, казалось, не могли больше поглощать кислород, веки налились свинцом. – Сделайте еще одну попытку.

– Что произошло сегодня вечером?

– Завтра, – ответил Дэвид Уэбб еле слышно. – Поговорим завтра... Я устал... Мне надо отдохнуть, и я стану совсем другим человеком.

– О чем это вы? У вас даже голос изменился.

– Это ничего не значит. Завтра. Мне надо подумать... или, наоборот, не надо думать...

* * *

Мари в толпе пассажиров подходила к стойке иммиграционного контроля в Марселе, и, хотя ее лицо выражало только скуку, душа испытывала другие чувства. Утро было ранним, и народу, к счастью, было не много. Подойдя к окошку, она протянула паспорт.

– Americaine, – сказал полусонный чиновник. – Вы прибыли по делам или на отдых, мадам?

– Je parle fransais, monsieur. Je suis canadienne d'origine Quebec. Separatists[97].

– Ah, bien! – Чиновник сразу проснулся и продолжил по-французски: – Вы здесь по делам?

– Вовсе нет. Это путешествие воспоминаний. Мои родители родом из Марселя, недавно они умерли. Я хочу увидеть их родину, может, мне не хватало этого всю жизнь.

– Как трогательно, мадам, – с чувством сказал иммиграционный чиновник, оглядывая весьма привлекательную путешественницу. – Может, вам потребуется экскурсовод? В этом городе нет ни одного уголка, который не был бы запечатлен в моем сердце.

– Вы очень добры. Я собираюсь остановиться в отеле «Софитель-Вье-Пор». Как вас зовут? Мое имя вам известно.

– Лафонтен, мадам. К вашим услугам!

– Лафонтен?! Не может быть!

– Именно так!

– Весьма интересно.

– Я и сам очень интересен, – томно сказал чиновник, прикрывая глаза, но уже не от желания спать. Печать в его руке беспечно летала туда-сюда, чтобы побыстрее проштамповать паспорт очаровательной туристки. – Всецело к вашим услугам, мадам!

Он тоже, наверное, входит в этот любопытный клан, подумала Мари, направляясь к багажному отделению. Оттуда она собиралась пойти в кассу, чтобы купить билет в Париж.

Франсуа Бернардин мгновенно пробудился, подскочил в постели и озабоченно нахмурился. «Я чувствую, что она на пути в Париж!» Слова человека, который знает Мари лучше других. «Ее имя не значится в списках пассажиров всех международных рейсов, прибывающих в Париж». Это его собственные слова. Париж. Вот он ключ – Париж!

А если не Париж?

Ветеран Второго бюро выскочил из постели. Лучи раннего утреннего солнца проникали сквозь узкие высокие окна его квартиры. Он побрился на скорую руку, умылся, оделся и вышел на улицу. На ветровом стекле его «пежо» красовалась обычная штрафная квитанция, отмахнуться от которой теперь, к сожалению, было не так легко: прежде всего нужен был лишь один звонок. Он вздохнул, снял квитанцию и сел за руль.