Ультиматум Борна

– Удачи, Сантос. Мое чутье подсказывает, что вы можете на нее рассчитывать.

– Как никто другой. Слишком часто жизнь подносила мне чашу с цикутой...

– Сократ, – сказал Джейсон.

– Да, но если быть точным, это из диалогов Платона.

* * *

Сантос зашагал прочь, а Борн направился в «Пон-Рояль», подавляя желание кинуться бегом. «Бегущий человек является объектом любопытства, становится мишенью» (из наставлений Джейсона Борна).

– Бернардин! Это я! – крикнул Борн, врываясь в свой номер и отмечая при этом, что дверь распахнута настежь, а старик сидит возле стола, держа в одной руке гранату, а в другой – пистолет. – Отложите в сторону свои железки, мы напали на золотую жилу.

– Кто платит? – спросил ветеран Второго бюро, когда Джейсон закрыл за собой дверь.

– Я. Если все сработает так, как я думаю, можете считать, что к вашему счету в Женеве будет приплюсована кругленькая сумма.

– Друг мой, я работаю не ради денег... мне это даже в голову не приходило.

– Но поскольку мы разбрасываем франки так, словно печатаем их у себя в гараже, почему бы и вам не получить толику?

– С этим не поспоришь...

– В нашем распоряжении час, – сообщил Джейсон. – Вернее сорок три минуты.

– Для чего?

– Для того, чтобы выяснить, настоящая ли это связь... – Борн упал на кровать, его глаза горели от возбуждения. – Записывайте, Франсуа. – Джейсон продиктовал телефонный номер, который дал ему Сантос. – Дайте взятку кому-нибудь наверху, пригрозите или делайте что угодно, но только узнайте, где находится этот абонент.

– Чтобы сделать это, не потребуются большие деньги...

– Вы можете ошибаться, – возразил Борн. – Шакал наверняка защитил номер... Его знают только четыре человека...

– Тогда, вероятно, нам не следует подниматься на столь уж высокий уровень, а напротив, надо спуститься на землю, точнее, под землю. В туннели с телефонными кабелями.

Джейсон изумленно посмотрел на Бернардина.

– Об этом я не подумал.

– А вы и не должны были думать. Вы ведь не работаете во Втором бюро... Работяги – вот лучший источник информации, а не бюрократы, протирающие штаны... Я знаю кое-кого. Сегодня вечером позвоню одному из них домой...

– Сегодня вечером? – перебил Борн, приподнимаясь.

– На это уйдет около тысячи франков, но вы будете знать, где расположен этот телефон.

– Я не могу ждать до вечера.

– Риск возрастет, если попытаться связаться с ним на работе. За этими людьми наблюдают: в телефонной службе никто никому не доверяет. Это парадокс социалистического правительства: рабочим дали самостоятельность, но забыли предоставить каждому долю власти.

– Хватит! – сказал Джейсон, садясь на кровать. – У вас ведь есть номера их домашних телефонов?

– Они есть и в справочнике. У этих людей нет законспирированных номеров.

– Позвоните жене кого-нибудь из них. Скажите, что срочное дело, предположим, кому-то надо дозвониться домой. Бернардин кивнул и сказал:

– Неплохо, друг мой. Совсем неплохо.

Минуты таяли, пока отставной офицер Второго бюро пытался договориться по телефону с женами телефонистов. Две из них просто повесили трубки, три обрушили волну эпитетов, рожденных в темных углах недоверчивого Парижа, но шестая после потока непристойностей согласилась при условии, что подонок, за которого она вышла замуж, не увидит этих денег.

Час прошел. Джейсон вышел из отеля, медленно двинулся по направлению к Сене. Миновав четыре улицы, на набережной Вольтера он увидел телефон-автомат. Над Парижем медленно опускалось покрывало тьмы, скользившие по реке лодки и мосты через реку осветились огоньками электрических фонарей. Когда Борн приблизился к красной телефонной будке, его дыхание было ровным и глубоким: он вполне мог управлять собой, хотя еще минуту назад это казалось ему невозможным. Ему предстоял самый важный телефонный звонок в его жизни, он не мог позволить, чтобы Шакал – если это действительно Шакал – почувствовал его волнение. Он вошел в кабину автомата и набрал номер.

– Да? – ответил женский голос; ее французское «Qui» звучало резко и хрипло. Парижанка.

– В небе кружит стая дроздов, – произнес по-французски Борн. – Птицы очень шумят – все, кроме одной, которая летает молча.

– Откуда вы звоните?

– Из Парижа. Но сам я приезжий.

– Откуда вы прибыли?

– Оттуда, где зима холоднее, – ответил Джейсон, чувствуя, что лоб покрылся испариной. Контролируй себя! Контроль!!! – Мне нужно срочно связаться е «дроздом».

Ответом было молчание, точнее даже какая-то глухая пустота. Борн затаил дыхание. Потом послышался голос – ровный, спокойный и такой же глухой, как и предшествующее ему молчание.

– Мы разговариваем с москвичом?

Шакал!!! Это Шакал! Беглый французский не мог скрыть латиноамериканского акцента.

– Я этого не говорил, – ответил Борн, говоря на французском диалекте, которым часто пользовался, – в его голосе слышался гортанный оттенок уроженца Гаскони. – Я только сказал, что у нас зима холоднее, чем в Париже.

– Кто вы?