Ультиматум Борна

– Ваша сестра, – ответил Префонтен, не сводя ласкового взгляда с Мари, – только что завербовала рекрута. Она весьма ясно объяснила возможные варианты (их легко поймет любой адвокат), а ее железная логика в придачу к ее симпатичному личику, увенчанному золотисто-каштановыми волосами, превратили мое решение в единственно возможное.

– Что?..

– Он на нашей стороне, Джонни. Забудь об этом!

– Для чего он нужен?

– Не говоря о зале суда, молодой человек, могу указать вам еще дюжину разных причин, – ответил судья. – В некоторых ситуациях не следует вызываться волонтером, если тебе не гарантирована, кроме судебной, более надежная защита.

– Это правда, сестренка?

– Во всяком случае, почти, братик, но решать Джейсону – черт, – Давиду!

– Нет, Мари, – сказал Джонни Сен-Жак, буравя взглядом сестру. – Решать будет Джейсон.

– Извините, я должен иметь представление об этих именах? – перебил Префонтен. – «Джейсон Борн» – именно это имя было нанесено краской на стене виллы.

– Таковы были полученные мной инструкции, кузен, – заметил псевдогерой Французской республики, оказавшийся на деле не столь уж и ненастоящим. – Так было задумано.

– Не понимаю... Так же, как не понимаю, о чем говорит второе имя – Шакал или Карлос, о котором вы оба довольно-таки жестоко спрашивали меня, когда я еще не решил, умер я или жив. Я думал, что Шакал – фикция.

Старик, которого звали Жан-Пьер Фонтен, взглянул на Мари, та кивнула.

– Карлос-Шакал – легенда, но не фикция, это суперубийца, которому сейчас около шестидесяти; ходят слухи, что он болен, но он по-прежнему одержим невероятной ненавистью. Это человек со множеством личин, некоторые из них нравятся тем, у кого есть причины любить его, другие ненавидят его, считая, что он квинтэссенция зла, – и у всех есть резон считать себя правыми, поскольку их суждения зависят от точки зрения. Я сам – яркий пример человека, имевшего обе эти точки зрения, но в конце концов мой мир вряд ли похож на ваш, как вы совершенно справедливо заметили, святой Фома Аквинский.

– Merci bien.

– Но ненависть, которая овладела Карлосом, словно рак, пожирает его стареющий мозг. Одному человеку удалось обойти, обмануть его, присвоив себе его убийства, взяв ответственность за работу Шакала, тем самым каждый раз – убийство за убийством – доводя его до сумасшествия. Карлос всеми силами старался исправить свой послужной список, пытаясь сохранить образ самого могущественного наемного убийцы. Этот человек ответствен за смерть любовницы Шакала – даже больше чем любовницы: его опоры, его возлюбленной с детства, его партнера. Это единственный человек из сотен, а может, и тысяч посланных правительствами разных стран, который когда-либо видел Шакала в лицо. Человек, который проделал все это, был созданием американской разведки. Странный человек, три года ежедневно игравший со смертью... Карлос не успокоится, пока не накажет... этого человека и... не убьет его. Этот человек – Джейсон Борн.

Пораженный рассказом француза, Префонтен подался вперед.

– Кто же он, Джейсон Борн? – спросил он.

– Мой муж, Дэвид Уэбб, – ответила Мари.

– О Боже, – прошептал судья. – Пожалуйста, дайте что-нибудь выпить.

– Роналд! – крикнул Джон Сен-Жак.

– Слушаю, босс! – откликнулся охранник, сильные руки которого всего час назад удерживали хозяина на вилле номер 20.

– Принеси нам немного виски и бренди, будь добр. В баре должно что-то быть.

– Сейчас, сэр.

Оранжевый шар на востоке внезапно прибавил огня, и его лучи мгновенно разогнали остатки предрассветного морского тумана. Молчание было нарушено словами старого француза, говорившего по-английски с сильным акцентом.

– Я не привык к такому обслуживанию, – сказал он, бесцельно вглядываясь через перила балкона в раскинувшуюся перед ним перспективу с каждой секундой становившихся все более светлыми вод Карибского моря. – Когда просят что-то принести, я всегда думаю, что обращаются ко мне.

– Больше этого не будет, – произнесла Мари и тихо, преодолев внутренний барьер, добавила: – Жан-Пьер.

– Думаю, можно жить и с этим именем...

– А почему не здесь?

– Qu'est-ce que vous dites, madam?[39]

– Подумайте об этом. Париж может оказаться не менее опасным для вас, чем улицы Бостона для нашего судьи.

Судья, о котором зашла речь, был погружен в задумчивость, но тут tia столе расставили несколько бутылок, стаканов и ведерко со льдом. Мгновенно очнувшись, Префонтен налил себе какого-то экстравагантного напитка из стоявшей ближе всего к нему бутылки.

– Я должен задать вам вопрос-другой, – многозначительно сказал он. – Можно?

– Валяйте, – отозвалась Мари. – Не уверена, что смогу или захочу отвечать, но попытайтесь.

– Выстрелы, распыленная аэрозолем на стене краска, – мой «кузен» сказал, что и краска, и эта надпись входили в полученные им инструкции...

– Да, mon ami. Так же, как и громкий звук выстрелов.

– Но почему?

– Все должно выглядеть так, как требовал Шакал. Выстрелы – еще один штрих, который должен был привлечь внимание к этому событию.

– Почему?