Ультиматум губернатору Петербурга

— Буряк — это гаишник? — уточнил Климов. Прошло уже несколько месяцев с того времени, как ГАИ переименовали в ГИБДД, но все продолжали величать сотрудников дорожной полиции по старинке.

— Да, гаишник. А омоновец сидел спиной к окну, вообще ничего не видел. Так вот… со слов Буряка, Васильев тормознул эту «восьмерку», проверил у водилы документы, потом открыл капот. С минуту они стояли около машины, разговаривали, потом… что там между ними вышло, мы никогда не узнаем. Началась стрельба. Одиночный выстрел, потом очередь. И сразу — взрыв! Наш эксперт считает, что пули попали в бензобак.

Некоторое время в салоне висело тяжелое молчание. За внешне спокойным рассказом Авдеева стояла смерть людей. Служба нередко сталкивает офицеров ФСБ с человеческой трагедией, болью, смертью. Подлая с косой все время бродит рядом, ухмыляется за спиной, похабно подмигивает, кривляется. В житейской и служебной круговерти ты совершенно не думаешь о ней… Но она помнит о тебе всегда.

— Так что там дальше? — прервал тишину голос Реутова.

— Дальше… дальше удалось установить владельца «восьмерки». Дважды судимый житель Приозерска, некто Козлов. В молодости — по хулиганке, потом — за грабеж. Нашли тэтэшку. Видимо, его.

— Пальцы? — спросил Климов.

— Какие, Борис, пальцы, к черту? Там… там, блин, такое…

Говорить не хотелось. Виктор вспомнил черно-розовый кочан, который нашли метрах в шестидесяти от воронки. Кочан оказался безглазой оскальпированной головой. Он поперхнулся дымом, закашлял…

— …тела по кускам собирали. Не поймешь, где чья рука-нога. Сначала не знали даже — сколько погибших. Да еще водитель КамАЗа и четверо в «москвиче».

Авдеев затушил сигарету в пепельнице, продолжил:

— Нет, Борис, пальцев. ТТ весь в грязи, номер спилен, патрон в патроннике. В магазине еще четыре. А в автомате омоновца рожок пустой.

— Почему? — спросил Реутов, не отрывая взгляд от дороги.

— Черт его знает… Возможно, после взрыва заклинило спуск.

Виктор представил автомат, в вихре раскаленного газа летящий среди обломков автомобилей и беспорядочно расстреливающий боезапас. Сюр, да и только!

— Автоматных гильз на поле до черта, — добавил он.

— Все-таки, пожалуй, повезло, — негромко сказал Климов.

— Это кому? — удивленно спросил Реутов.

— Всем, Саша. По крайней мере — многим.

— Не понял, Борис Васильевич. Поясни. Майор пожал мощными плечами и медленно произнес:

— Я подумал, что было бы, если бы взрыв произошел в Питере. Гражданин Козлов, как я понимаю, в Питер ехал?

В салоне «волги» замолчали. На этот раз — надолго.

* * *

До Приозерска Птице ехать не пришлось. Судьбу Козлова он выяснил в Агалатово. Дорогу перекрывал милицейский УАЗ, весь транспорт направляли в объезд. Рядом мерзли закутанные в плащи, в полиэтилен, несколько теток. Продавали картошку, клюкву, чернику. Вернее, не продавали, а предлагали. Покупателей не было.

Птица купил килограмм крупной красной клюквы, потолковал с бабкой. Отчаянно жестикулируя, хлюпая синим носом, бабка рассказала о взрыве автомобиля: «Я, сынок, думала — война. Ахти, батюшка родный, как ударило-то! Стекла все зазвенели… — А что, мать, взорвалось-то?… — Бают, машина легковая. Мушшина милиционеров пострелял с нагана, а потом взорвал бомбу… — Ну! Что за мужчина?… — Кто его знает, сынок? В куски, в клочья голимые. И его, и машину… — Так уж и в куски?… — В куски, родный, в куски. Возьми еще клюковки-то, хороша… — Да нет, спасибо».

Когда Птица пошел назад к «шестерке», старуха перекрестила его вслед. «Спаси и сохрани!» — шепнули сухие губы.

На заднем сиденье милицейского УАЗа старший лейтенант следственной службы ФСБ Павел Крылов дважды щелкнул затвором «Никона». Высокочувствительная пленка запечатлела угрюмое лицо Алексея Воробьева. Павел записал в блокнот номер Наташкиной «шестерки» и время. Лица, появляющиеся на месте взрыва, могут быть случайными. А могут — и неслучайными. Следователь отснял уже две кассеты по тридцать шесть кадров и снимет еще три.

Птица сел в машину, развернулся и погнал назад, в Питер. Только что он заработал шестьсот долларов. А зоркий глаз «Никона» определил его судьбу. И не только его.

Козулю Леха знал еще по зоне. Тот ходил в пристяжи у Дуче. Последний раз они виделись около месяца назад. В погашение долга за сгоревший «мерс» Дуче предложил Птице провести маленькую консультацию. Делать этого было нельзя! Категорически нельзя. Но Дуче списывал под долг пятьсот баксов. А деньги нужны были как воздух. Чтобы расплатиться за «мерс», Птица влез в долги. Это ничего не меняло. Отдавать-то все равно нужно. А жизнь подорожала втрое. Приближалась зима, Наталья оставалась без зимних сапог. Хуже того — без работы. Фирмочка, где она щелкала на калькуляторе, накрылась… А доллар рос, рос, рос. Говорили, что к Новому году он поднимется до пятидесяти рублей.

Соглашаться на предложение Дуче было нельзя.

Бывший морской пехотинец, разведчик-диверсант мичман Воробьев согласился. Он встретился с Козулей и проконсультировал его по изготовлению ВУ с часовым механизмом.