Ультиматум губернатору Петербурга

Нарвались они при выполнении второй — уничтожения завода по производству наркотиков. Они уже минировали третье помещение (Иванов снимал все это видеокамерой), когда распахнулась неприметная дверца под самым потолком и гулко ударили автоматные очереди. Два автомата — Гехлер-кох и родной Калашников — вели безжалостный огонь по черным мокрым комбинезонам. Одновременно распахнулась еще одна дверь с еле заметной надписью по трафарету «Вход только для персонала аппаратной N 4». Написано по-русски. Из аппаратной N 4 ударила очередь и вылетела граната. Иванов поймал ее в воздухе, швырнул назад. В ту же секунду его тело резко дернулось. Он упал. В аппаратной грохнул взрыв, погасли почти все лампы, и в мгновенно наступившем полумраке плясали, бились под потолком яркие вспышки двух автоматов. Пули щелкали по каменному полу, стенам, с визгом рикошетировали. Птица выдернул чеку, досчитал до двух и швырнул гранату в эту чертову амбразуру. Автоматы смолкли, раздался визг… страшный животный визг. Вместе с грохотом взрыва из проема дверцы вышвырнуло тело бойца Непобедимой Армии. Он рухнул на неподвижно лежащего литовца Иванова. В полутьме остро пахло порохом, кровью. В голове стоял тихий равномерный звон. Птица оглянулся, увидел на полу Сохатого с мертвенно-белым лицом. По черной штанине текла кровь.

— Уходим! Уходим, Сохатый! — закричал Птица, но не услышал своего голоса.

Мишка понял, кивнул и попытался встать. У него ничего не вышло. Птице стало страшно. До подземной лагуны им предстояло пройти не менее пятисот-шестисот метров, спуститься по вертикальной шахте. И не меньше трехсот метров проплыть. Птица растерянно осмотрелся: со всех сторон были трупы… только трупы. Желтые полуголые тела обслуги цеха и черные комбезы морских пехотинцев… Он быстро начал баррикадировать дверь аппаратной N 4 телами своих товарищей.

До шахты он нес Сохатого на плечах. А за спиной шипел огнепроводный шнур. Если взрывная волна накроет их в колодце… все! Пот заливал глаза, Мишкина хватка слабела, он норовил съехать со спины. Птица почти бежал по темному коридору, стараясь не заблудиться, не пропустить нужный поворот. Сохатый стонал, а Птица считал про себя секунды горения шнура. Он влетел в апартаменты Большого Тигра. В углу жались двое голых пацанов, а у дверей Птицу ждали ребята. Они ничего не спросили, приняв Мишку с рук на руки.

Спускали раненого на веревке в том самом мешке, который предназначался для Большого Тигра. Возиться с желтой обезьяной было некогда и некому. Валерка Ткач убил генерала Непобедимой Армии кривым малайским ножом и сбросил в шахту. Когда наверху грохнул чудовищной силы взрыв, морские пехотинцы плыли в соленой воде подземной пещеры. На надувном плоту, как братья, лежали раненый советский диверсант и мертвый генерал Непобедимой Армии. Мертвец улыбался.

…Мимо с ревом промчалась огромная фура, и Птица очнулся. До тех пор, пока он не узнал ужаса вологодской зоны, он считал, что самое страшное видел ТАМ. Потом понял: бывает страшнее.

Бывший морпех выщелкнул окурок за окно и медленно выбрался с обочины на асфальт. Через тридцать минут у станции метро «Проспект Просвещения» он купил таксофонную карту и позвонил Семену Фридману. Разговор продолжался около полутора минут и закончился фразой: «Теперь, Сема, мы в расчете. Будь здоров».

* * *

Осень девяносто восьмого в Санкт-Петербурге проходила под аккомпанемент предстоящих шестого декабря выборов в Законодательное собрание. Оставалось немного, всего полтора месяца, и неисчислимые стада кандидатов все плотнее втягивались в эту тяжелую работу — предвыборную компанию. Борьба велась серьезная, грубая, грязная. Она требовала времени, нервов, наглости и денег. Больших денег. Соперники активно собирали компромат друг на друга. Когда не хватало реального (большая редкость!), стряпался липовый.

Сергей Павлович Коротков, депутат действующего ЗАКСа и кандидат в новый, в успехе не сомневался: деньги решают все. Но проблемы все равно существовали. Сильно мешал один придурок из правдолюбцев. Есть на Руси такая порода, сами не живут и другим не дают. Бьют их, травят… нет. Никак не вытравить. Одно время была надежда, что все повывелись. Ан нет! Живы, идиоты. Сергей Павлович по-хозяйски развалился в кресле директора дорогого кабака «Золотой миллиард». Кабак вообще-то назывался клубом. С обязательным добавлением слова «элитный». Коротков был хозяином «Миллиарда» и сидел в директорском кресле по праву. А формально клуб принадлежал его родным: жене, дочери, зятю. Как и еще десяток легальных и не очень легальных предприятий. Народный избранник, полуприкрыв веки, выслушивал доклады подчиненных по текущим делам и ходу предвыборной кампании. Выглядел рассеянным, но свита знала, что это не так. Коротков замечал все неточности. Быстро задавал неожиданные вопросы, умел отмести словесную шелуху и ухватить суть. Один из помощников как раз сейчас докладывал о работе с правдолюбцем, отставным капитаном второго ранга.