Улыбайся мне

Через фильтры и титры глухо запертых на засов границ,
Через железный занавес заражения, что повесил вирус,
Я тебе улыбаюсь под маской бесчисленных разномастных лиц,
А ты ко мне тянешься из ожидания, из которого так внезапно вырос.

Мне не страшно вышучивать подступившую к шаткой оградке смерть.

Пену дней поглощает готовый на всё, что смывается, рукомойник.
То ли кошка ступает неслышно, а то ли идут уже отпереть?
И как в детстве запутались, кто тут теперь казак, ну а кто разбойник.

«Стоп-машина в самом шаге от обрыва…»

Стоп-машина в самом шаге от обрыва.
Новый поиск запустил вселенский браузер.
Продолжению не бывать без перерыва,
И поэтому наш мир сейчас на паузе.

Передышка, перемирие, тайм-аут.

Загляни в себя, там смерть и воскресение.
Ты ветрувианский человек, пока тут
В золотом находишься сечении.

Чтобы Богу заглянуть в лицо,

Нужно сохранить своё лицо.

«Мутновидящим небесам не до бирюзовых и синих прибрежных строк…»

Мутновидящим небесам не до бирюзовых и синих прибрежных строк.
Растаможенные прожекты улетают с острова на материк.
Воображение проникает в желание и зачинает лихой пролог,
И скепсис снимает шляпу и щурится благосклонно, как Беня Крик.

Мой замысел мечется псиной, чьих хозяев уносит беспечный катамаран, —

Страшно броситься в зыбкое нечто, но этот берег вдруг опустел.
Не приведи господи помереть от скуки, давай-ка от смеха или от ран,
А ещё лучше вот что – сделай так, как и без моих подсказок хотел.

Я хочу, чтобы, в сущности, всё было так, как охота мне.

Чтобы сказано-сделано, сыграно, спето взаправду – всё без балды.
Вот я свистну, и замысел станет живым и живучим вполне.
А пока не вернулись хозяева, псину поглажу и принесу ей воды.

Гудзон

А ты говоришь мне, что рос на реке,
Что к ветру привык и к открытой воде большой.
А я от дыхания в наушнике
Летаю пёрышком от Мэдисон до Сорок шестой.

А мы перешёптываемся за мили миль.

Поверх паутины часовых поясов.
Я прошу добавить в капучино ваниль.
Ты выстраиваешь равновесие наших весов.

Когда мы встретимся, развяжется ноющий узел в висках.

Раскроется счастье настежь, и закроется дверь на засов.
Выйдет из берегов и обратно войдёт наша с тобой река,
И мы позабудем о зыбкости её берегов.

«Вивисекция. По зацелованному и заласканному…»