Улыбайся мне

Этот город, этот голод, голубь
Ходит по карнизу.
Чай заварен, лёд расколот,
И обиды тянут книзу.

Тянут грохнуть, бляха муха,

Об пол сердце и посуду.
Лето – бабка-повитуха,
И младенец не отсюда.

«Мазл тов», – шепнула липа.

Молоко в сенях прокисло.
Тишина. Жара. Ни всхлипа.
Ни пророчества, ни смысла.

Вейзмир! Плачь, кричи! Иначе

Так и будешь тенью тени.
Роженица что-то прячет
Под сведённые колени.

Ничего, жестокий август

Нападёт на след июля.
Не дождутся… Я оправлюсь.
Я сумею. Да смогу ли

Всхлипнуть, крикнуть, воплотиться

Хлебом, солью и прощением.
Замусоленной страницей,
Новым боевым крещением

Окажусь ли поневоле?

Наливай вина в стаканы.
Не бывает меньше боли.
Слишком поздно. Слишком рано.

«Золотое сечение…»

Золотое сечение.
Золотые ворота.
В гуще столпотворения
Без царя и пилота

Безвозмездно, беспочвенно,

То вороной, то сойкой,
Я лечу, и прострочены
Швы-маршруты над койкой.

Я лечу, и мне кажется

Направление верным.
Истребителям вражеским
Без серпа, да по нервам.

И вот-вот, без сомнения,

Врежусь за поворотом
В золотое сечение,
В золотые ворота.

«У движения нет объяснения…»

У движения нет объяснения,
Оправданья тем более нет.
Продолжение стихотворения —
Новостной и библейский сюжет.

Ответвлением райского дерева

Или отсветом пламени зла
Я своё направленье проверила,
Стрелку компаса уберегла.

От пожара и до наводнения,

С воскресения до похорон
Я в законе стихосложения
Признаю самый верный закон.

«Когда в запасе два пути…»

Когда в запасе два пути,
Ты третьего не жди.
И воду в синем треснутом стакане не мути.
Открой бутылку белого
Холодного вина.
Желанья оголтелого,
Трусливого и смелого
Напейся допьяна.
Когда в букете смешаны
Любых мастей цветы,
Не сортируй на разные подвиды красоты.
Любуйся и не умничай,
Вдыхая аромат.
Ведь так же кем-то смешаны,
Над гибелью подвешены
Учитель, враг и брат.

Синопсис