Улыбашка

А сам думаю: валить надо! Знают они, где мы! Не знаю, откуда, но знают! Но, тем не менее, я лёг и сразу уснул. С утра мы позавтракали и поехали дальше. Дорога долго петляла вдоль горы. Там с одной стороны гора, а с другой океан! Видок – закачаешься! Остановились мы на парковке у пляжа и тут они и подъехали, как будто ждали нас! Я ещё успел подумать, что у одного из них пистолет, как раздался выстрел, сухой и до странности тихий. Вначале я ощутил сильный удар в грудь тут же сменившийся жгучей болью. Мне в лёгкие как-будто воткнули раскалённый стержень. Мир крутанулся и вот я уже лежу, глядя в небо. Где-то как будто очень далеко от меня кричала Харука:

– Кен-чан!

Чей-то грубый голос сказал:

– Едем!

Харука кричит, я слышу шелест шин отъезжающих легковушек. Я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой, тело моё не двигается. Я подумал о том, что это конец. В Японии, наверное, 10 тысяч Такахаши, из них Такахаши Кенов, никак не меньше сотни наберётся. Короче говоря, если станет на одного меньше, никто этого даже не заметит. Между тем боль ушла, а я всё лежал, глядя в прозрачное, голубое небо. Небо красивое.

– Кен-чан!

Харука! Куда они её везут? Кто дал им право? Злость меня всегда выручала в подобных случаях. Ещё не ощущая своих рук и ног, я смог сесть. Кончики пальцев закололо, чувствительность постепенно возвращалась. Я потрогал пальцем маленькое чёрное отверстие у себя на груди. Кровь из него перестала идти. Я встал на ноги и направился к своей Хонде. Двигатель заурчал, и я представил себе, как внутри одной из чёрных машин бьётся и кричит сейчас моя Харука. И вот глухой звук мотора моего байка всё ближе и ближе, всё отчётливее и громче он становится. Харука престаёт кричать и только молча, всхлипывает. Один из мужиков оглядывается и видит меня приближающегося к ним с каждой секундой.

– Не может быть! – произносит кто-то.

Харука улыбается. Жди меня, я уже иду, моя госпожа!