Улыбка

Антонина и Хана, переглянувшись, в один голос быстро ответили: «Согласны», и голос продолжил:

– Совершили ли вы какие-либо тяжкие преступления:

А) убийство?

Б) воровство?

В) издевательство над личностью?

Г) неправедный суд?

Д) обман, ставящий другую личность под угрозу?

Дальше шёл список более мелких пакостных делишек и отрицательных качеств.

Хана и Антон на все вопросы ответили, переглядываясь и смущённо улыбаясь. После чего голос продолжил:

– Спасибо за искренность. Приглашаем вас на нашу Межпланетную Космическую Станцию. Рады вашему прибытию и надеемся на взаимопонимание и доброе отношение с обеих сторон.

Справа загорелась табличка на русском языке: ВХОД.

Хана в нерешительности посмотрела на Антона, и тот тихо сказал: «Не волнуйся, всё будет хорошо, мы под защитой».

Створки двери бесшумно раздвинулись. Хана и Антон решительно шагнули и оказались в помещении голубовато-стального цвета, стенки которого состояли из различной величины конусов, треугольников, кубов, причём их грани, выступая, создавали иллюзию бесчисленных пространств, в то же время каким-то непонятным, хитроумным способом объединённых в одно целое, а это целое, делённое на бесконечное множество пространств, в свою очередь являлось всего лишь частью другого целого…

Часть третья Горизонты нового

Не допускать себя до мнительности и подозрительности есть основное правило нравственной и душевной гигиены.

Н. Бердяев

1

Ночи напролёт Марк сидел за компьютером, гуляя по Интернету. Лавина информации, обрушивающаяся на молодой, пытливый ум, проскальзывала и, как ему казалось, не оставляла следа. Но это меньше всего его беспокоило. Он считал: если всё стараться запомнить – а это всё равно невозможно, – то никогда не научишься самостоятельно мыслить, пока не постараешься выбросить из головы когда-то заученное.

Это рассуждения он также где-то вычитал и запомнил, не очень вдаваясь в смысл. Тем не менее Марк охотно следовал сему руководству, не требовавшему особых усилий. Интуиция не обманула. Девяносто, а то и все девяносто девять процентов из почерпнутой информации оказывалось ненужным, засоряющим голову хламом, но Марк продолжал рыскать по Интернету, как голодный волк, в поисках необходимых ему истин, откровений, умных назиданий, желая быстрее разобраться в механизмах общественных и личностных отношений, продолжая в буквальном смысле тонуть в огромных объёмах различных знаний, не умея выявить, отобрать для себя, своей натуры, своей индивидуальности спасательный круг, на котором он мог бы уверенно держаться. Вернее, ему нужно было построить плот, фундамент, чтобы потом отбирать для себя только необходимые ему знания.

Итогом его бесплодных попыток обнаружить достойные для своего ума ориентиры, явилась повышенная нервозность, усугубляющаяся недостатком сна, готовая в ближайшем будущем перерасти в невроз, а также полнейшая растерянность, непонимание смысла жизни и удивление перед этим миром, который, думал он, или настолько глуп, что не понимает, куда катится, или настолько эгоистичен, что ни до чего и ни до кого этому миру давно нет дела: пропади всё пропадом, чего Марк в равной степени не мог понять.

Нет, не надо себя обманывать. Его стремления сводились лишь к одному: желанию блеснуть перед Ханой умом, эрудицией, суметь высказать в её присутствии нечто оригинальное, обратить на себя внимание.

Хана, являясь предметом неотступных мыслей, придавала его существованию некий смысл, желание становиться лучше, стать достойным её.

Три месяца он сочинял к ней письмо. Всё приходящее ему в голову казалось недостойной чепухой, если не обычной глупостью, банальностью, и он, вычеркивая, оставлял: Хана, давай с тобой дружить.

Не мог же он написать ей, как каждый раз тайком провожает её до дома, да так ловко, что она ни разу ничего не заподозрила, ни разу не оглянулась, не встревожилась. Он даже готов был устроить постоянную слежку по причине непреодолимого желания знать о ней как можно больше. Нет! Знать о ней всё!

Нередко он приходил к дому Ханы и, скрываясь в кустарнике, терпеливо ждал её появления, чаще всего безрезультатно: Хана редко выходила погулять. Однажды он увидел, как она вышла из подъезда с несколько угловатой девушкой, которая несла большую сумку, и они, улыбаясь и оживлённо разговаривая, пошли по направлению к метро. Но ни разу он не видел её рядом с лицом мужского пола, что вселяло в него некоторую надежду.

Марк стал тщательно следить за своей внешностью, подолгу заниматься в спортивном зале и с ожесточением бороться с юношеской прыщеватостью, используя дорогие средства, навязываемые вездесущей рекламой. Если бы он смог найти в себе смелость подойти к ней и хоть изредка находиться рядом…

Наконец, неожиданно для себя, Марк решился заговорить с Ханой. Когда она торопливо вышла из колледжа, он её окликнул. Хана обернулась, с удивлением посмотрела на него.

Он не нашелся, что сказать, а только замер, как вкопанный, потрясенный своим поступком.