Улыбка Адикии

Нельзя ходить в кинотеатр, потому что там показывают разлагающие душу фильмы. Нельзя общаться с подружками, потому что они не мусульманки и ведут себя не так, как подобает и подают ей дурной пример. Нельзя ходить в библиотеку и фитнес-центр, потому что там есть мужчины. Она должна избегать всего, что может отвлечь ее от угождения мужу.

– Жить в вакууме, чтобы такое несовершенное существо, как женщина, не утруждало думать о себе такое драгоценное существо, как мужчина, представляешь, мам? С него – мое жизнеобеспечение, с меня – отказ от себя во имя его довольства. Зашибись, сделка! Личность мужчины может быть любой, а женщине личность вообще не нужна, нужно только умение не огорчать его.

– Теперь ты во власти мужа.

– Ой, не говори мне этого! – махала руками молодая жена. – Я устала целыми днями сидеть одна в доме, не удивляйтесь, если начну выть волком.

– А зачем ты сидишь?

– А мне никуда нельзя! Только в магазин и то быстро, не глядя по сторонам! Меня ведь везде подстерегают святые мужчины, которых я ввергну в соблазн и разврат! Я грешница априори!

– Что, все так плохо?

– Да ужас какой-то!

– Хорошее-то есть?

– Хорошее? Хорошее тоже есть. – Айназ усмехнулась. – Когда ему что-то нравится, он меня одобряет. Покровительственно так, как султан слугу или отец неразумное дитя. Увидит, например, что холодильник полный и на плите кастрюли с едой стоят и назидательно так говорит: «Посланника Аллаха спросили: «Какая жена является наилучшей?» Он ответил: «Та, которая радует его, когда он смотрит на нее; повинуется ему, если он что-то велит ей; и не противоречит мужу, если ему не нравится что-то в ней самой или в том, как она расходует его имущество»

– Вот видишь, цветочек мой, он тебя хвалит, – улыбнулась бабушка.

– Вижу, бабуль. Вот бы еще меня он хвалил, а не Коран. Я уже не знаю, у него есть собственные мысли в голове или все вытеснено. Мне так странно рядом с ним, как будто человека стерли и запрограммировали священными текстами. Он как биоробот.

Айназ видела, что бабушке с матерью не нравятся ее слова, тон, выражение лица. Она поняла, что вызывает у них беспокойство: опасаются, как бы Айназ не подумала о разводе, боятся скандала, позора. В их роду никогда не разводились, не было принято. Айназ вздохнула:

– Не переживайте, я не собираюсь сбегать, хотя желание такое возникало, не скрою. Я беременна. Остается только смириться.

– О, моя дорогая, поздравляем тебя! – кинулись ее обнимать родные. – С детьми тебе будет некогда обращать внимание на всякие глупости. Вот увидишь, все наладится!

Айназ устало улыбнулась:

– Как поняла, что беременна, сразу почувствовала такую жалость к ребенку, что все остальное стало неважно.

– Все женщины так. Ты думаешь, все живут в сказочной любви? Лишь бы детей вырастить да выучить, – вздохнула бабушка, оставив домашнюю политику и перейдя к доверительности. – А потом надо переженить. Потом уже хочется внуков дождаться. Так и успокаиваешься, перестаешь желать собственного счастья. Только всегда надеешься, что у детей все хорошо будет.