Улыбка Амура

А первый в ее жизни семестр бежал быстрей и быстрей, и все отчетливее стала вырисовываться зимняя сессия. Экзаменов Настя не боялась, − в отличие от многих студентов на лекциях она садилась в первом ряду, старалась не отвлекаться и писала, как учила ее Туржанская, скорописью, заменяя физические величины их буквенными обозначениями и записывая только начала и через тире окончания слов. Благодаря этому ее конспекты читались легко и были наиболее полными по сравнению с записями остальных студентов, поэтому перед семинарами их частенько выпрашивали однокурсники. Настя никому не отказывала, только просила не потерять и не испачкать, − за что быстро завоевала симпатию у большинства студентов ее группы.

Правда, за все время она так ни с кем не подружилась. Хотя желающих было немало, − как среди однокурсниц, так и среди однокурсников. Но Настя, хоть и старалась держаться со всеми приветливо, ни разу не посетила пирушки в общежитии, происходившие еженедельно по поводу и без такового. Придя однажды на студенческую дискотеку, она молча постояла в углу, отказала пригласившему ее на танец студенту, а когда тот стал приставать с уговорами, сослалась на головную боль и ушла. Зато, во время поездки в лес, набрала больше всех грибов, чем прославила свою группу, — об этом даже в вузовской газете написали. И поместили ее фотографию с охапкой опят. А вечером устроила Наталье с сыном роскошный ужин из жареной картошки с дарами леса, приготовленными в сметане.

Особенно много Настя занималась перед сессией. Весь декабрь она буквально не поднимала голову от книг, и все зачеты посдавала досрочно, ведь ей, караул, была нужна повышенная стипендия. С трудом однокурсники уговорили ее на совместную встречу Нового года, поскольку буквально через три дня после него предстоял экзамен по математическому анализу.

Во время новогоднего застолья к ней подсел самый симпатичный парень их группы Толик Прокопенко, похожий на артиста Харатьяна, − по нему сохли многие однокурсницы. Правда, он никому из них не отказывал в скоротечной любви, − его любимая фраза была «Хочешь? Давай!». Из-за чего не раз между поклонницами любвеобильного студента вспыхивали сцены ревности.

− Вот я смотрю на тебя, − обратился к ней Толик, накладывая в ее тарелку гору салата «оливье» и пытаясь приобнять через спинку стула, − и не пойму: то ли бы больная, то ли у тебя горе неутешное? Сколько учимся, я ни разу не увидел твоей улыбки. Ты поделись, облегчи душу, а я тебя пожалею, приласкаю. Хочешь? Давай!

− Так ты, оказывается, пастырь? − усмехнулась Настя, отодвигаясь. − Не напрягайся, со мной все в порядке. Просто у меня нет богатенького папы-адвоката, вот мне и приходится много заниматься, чтобы стипендию получить.

− А у тебя что − предков нет? Поумирали? Или ты детдомовская?

− Вот это тебя это не касается! − Настя сердито встала и пересела на край стола. Но Толик не унялся: взял стул и принялся моститься рядом.

− Хочешь, чтоб я ушла? − поднялась Настя.

− Эй, Толян, оставь девчонку в покое! − крикнул староста группы Володя Неделько. − Эта девочка не для тебя.

− А для кого: для тебя? − не унимался тот.

− Настя, иди сюда! − позвали, сидевшие тесной группой девчата. Они раздвинулись, освобождая ей место, и Настя, наконец, смогла спокойно поесть. Отзвенели куранты, все чокнулись, потом отодвинули к стенке столы и начались танцы. Наверно, я, действительно, не от мира сего, думала Настя, танцуя с Володей. Почему мне так неприятно чувствовать его руки на талии, его объятья? Ведь славный парень. Вон как Люся Семенова по нему умирает. Но зачем он так прижимает меня к себе? Ох, все, больше не могу!

− Извини, Володя, − остановилась она, − мне надо выйти на воздух. Здесь очень душно.

− Одну не пущу, − уперся староста, − там под общежитием такая гульба, тебе спокойно уйти не дадут.

− Тогда проводи меня домой.

− А чего так рано? Только час ночи. Побудь еще, а то ты все дичком да дичком. Жареный гусь будет, девчата постарались.

− Не хочу. Понимаешь, не люблю долго сидеть за столом − я изнемогаю. Знаешь, я пойду потихоньку.

− Ну, хорошо, провожу.

− Можно спросить у тебя одну вещь? − стеснительно произнес он, когда они уже стояли у подъезда Настиного дома.

− Спрашивай. − Насте не терпелось поскорее уйти, ей совсем не хотелось никаких объяснений и поцелуев. А по всему было видно, что именно это у него на уме.

− У тебя есть кто-нибудь? − Он поковырял снег ботинком, не глядя на нее, и достал сигарету. − Ну, в общем, ты понимаешь, о чем я?

− Это тайна, − помолчав, ответила Настя.

− А почему такая таинственность? Мы же взрослые люди. Если есть, так и скажи.

− И есть, и нет.

− Как это?

− Ладно, скажу. Я очень люблю одного человека, но его здесь нет. Я даже не знаю, где он и встретимся ли мы когда-нибудь. Но это не имеет значения.

− А он тебя?

− Это никого не касается. Володя, ты очень хороший, лучше всех на курсе. Но у нас с тобой ничего не будет. Кстати, тебя очень любит одна девушка из параллельной группы, она со мной делилась.