Улыбка бога Птах

Вскоре он услышали стон, раскидали тела и нашли еще одного из своих. Рука у него висела, отрубленная по локоть, но перевязанная тугим жгутом. Он сел, напился из фляги, и махнул им рукой, что бы шли дальше. Вот так они отыскали двенадцать дружинников, порубанных, побитых, но живых. Не было только самого князя. Хмурый показал рукой на высокий дуб. Банкир пошел туда. Действительно князь сидел там. Сначала Банкир решил, что он просто устал и спит, после боя, потом понял, что князь спит тем сном, которым спят герои, ушедшие к предкам в Навь. Это был сон улетевшего в Вальхаллу, обитель тех, кого забирают валькирии – богини забвения. Он уложил князя на траву, накрыл его плащом, вложил ему в руки меч, положил рядом щит, а под голову подсунул шкуру медведя великана, с которой князь не расставался никогда. После этого он пошел и собрал всех вокруг князя. Хмурый оглядел всех тяжелым взглядом. Перед ним стояли, сидели, лежали его побратимы.

– Выжили, значит, – крякнул он, – Это все? – помолчал не получил ответа, – Значит все. Сколь нас? – обвел всех взглядом, – Дюжина. А князь усоп. Князя надо схоронить до времени. Нам убогим ему усыпальницу не сладить. Нам бы товарищев наших с дымом костра погребального к предкам отправить. А князь пусть спит. Каменьями его придавим и пусть спит. Придет Трувор с дружиной подмогнет. Да еще нам бы ворогов убиенных в их последний путь проводить. Негоже их зверям оставлять и птицам. Хотя и вороги они, но бились знатно. Кто двигаться могет, ползи сюда, – он усмехнулся.

Они уложили князя на высоком берегу на ветру. Заложили его камнями, тяжелыми валунами, соорудив ему подобие маленькой пирамиды, княжеской усыпальницы. После этого двигаться могли только пятеро из всех. Хмурый распорядился не ходячим, разжечь костер и приготовить чего поесть из походных припасов. Затем за два дня они сложили огромный погребальный костер, на который стащили тела своих побратимов, погибших в сече, и подожгли его. Справили скорбную тризну. Потом медленно стащили в яму тела поверженных врагов и засыпали их землей. Зима пришла, засыпав берег белым снегом, и совсем замела следы битвы. Банкир оценил, предусмотрительность князя заранее вырывшего землянки и поставившего шалаши в дубраве. Как будто он знал, что его оставшимся воинам предстоит здесь зимовать, зализывая раны. А дружина Трувора все не шла. Никто не знал, что ни Трувор, ни Синеус не дождались гонцов от князя, перехваченных по дороге лихими людьми.

После долгой зимовки Банкир вышел на берег еще не оттаявшей реки. Вдалеке он увидел людей на санях. Он начал считать сани. Раз, два, три…

– ….четыре, пять, шесть…..

– Ну и сколько курганов насчитал? – спросил Редактор.

– Двенадцать, – ответил Банкир, – Дюжина.

– Это значит, что все тут и похоронены. Все те двенадцать, что с князем остались до лета. Все те, что по легенде, вслед за ним ушли к предкам, после того как его в усыпальницу уложили, – кивнул Редактор.

Он лежал на спине и смотрел в голубое, без единого облачка небо. Оно казалось таким бездонным и парящим над землей, что, кажется, он сам бы мог взмахнуть руками, как крыльями и полететь.

– Никогда не делай так, – услышал он спокойный и властный голос, – Никогда не думай, что ты можешь уподобиться птице.

– Понял учитель, – Редактор сел.

Он сидел на крыше огромного Храма, у подножья которого плескалось подковообразное озеро, вокруг которого росли высокие пальмы. Тот, кого он назвал учителем, стоял рядом со свитком папируса в руках. По его одежде, редактор понял, что он относится к высшей касте красных жрецов.

Жрецов Великой Богини Сехмет.

– Ты замечтался ученик. Но это простительно.

Бездонное небо манило к себе и более зрелых мужей, – сказал жрец, – Вернемся к тайнам зиккурата. Смотри сюда, – жрец расстелил папирус и начал рассказывать, водя тонкой тростниковой палочкой по рисункам.