УЛЫБКА ДЖУГДЖУРА

«Пески», «торфа», «целик». Эти слова известны каждому старателю или золотодобытчику. Золото не лежит сверху, оно крупицами выделяется при разрушении горных пород, залегает под слоем торфа, крупной гальки и песка. Все, что над ним сверху, будь то камень или галечник, называется «торфа». Слой гальки, глины, песка, где вкраплены крупицы золота, осевшие тут за тысячелетия в результате размыва пород водой, называют «песками». Они могут залегать на глубине довольно малой, как здесь по ключу, могут быть и на значительно большей глубине, и тогда к ним надо бить колодцы-шурфы или добираться с помощью многоковшовой драги. На прииске в Бодайбо они лежат, например, на очень большой глубине и, чтобы поднять их на поверхность, пришлось строить драгу со значительной глубиной черпания. Ох, не легко дается золото, не легко!

И, наконец, «целик» – пустая порода, подстилающая золотоносные «пески». Разработки на ключе подходили к концу. Несколько бульдозеров скребли последний участок, где по данным геологоразведки имелся металл, очищали и сгоняли на стороны «торфа». Грунт к августу успел оттаять лишь на полметра, и ножи бульдозеров скребли мерзлую породу, которая нехотя оттаивала под дождем.

В кассе золото взвесили, зафиксировали в учетной тетради, ссыпали его в металлическое полукруглое корытце. Рабочий, сопровождавший Олега в качестве охраны, оставил свой карабин и пошел растапливать железную печь. Золото надо было еще пропарить на огне, отделить от него ртуть. При этой операции оно теряет до трети своего веса, крупное самородное чуть меньше, мелкое – больше.

Через час пропаренное золото остывало на земле в корытце. Что о нем сказать, какой вид имеет? По виду оно мне напоминало безвкусный омлет из яичного порошка – такое же по цвету желтое, не имеющее блеска. Никаких эмоций оно во мне не вызвало, и я даже подосадовал, что в угоду условности, по которой именно на золото пал выбор, как на эквивалент стоимости, люди веками уродовались на каторжных работах при его добыче, лили кровь в войнах, да и сейчас еще вынуждены оставлять в тайге, в самых гиблых местах планеты горы изуродованного железа, ломать по бездорожью технику, нести баснословные расходы, связанные с добычей золота. Ради него люди порой живут в трудных климатических условиях.

Но если взять во внимание, что каждый грамм золота увеличивает мощь нашей Родины, ее авторитет на международной арене, то труд старателя приобретает совсем иную окраску. Он становится подвигом во имя величия Родины, равным ратному на поле боя, и рубли, даже «длинные», надо рассматривать лишь как слабую компенсацию за то, что никакими деньгами оценить невозможно.

Артель вела промывку приборами двух типов – вашгердом и элеваторами. Вашгерд – водяная доска дословно – менее производителен, он способен пропустить около пятисот кубометров породы за сутки, а элеваторы по тысяче. Различие их в том, что на вашгерде порода подается в бункер и тут же размывается струей из монитора. Размытая масса – пульпа через отверстия в перфораторном листе попадает на колоду, а крупные камни на выброс в отвал. На элеваторе пульпа подается на колоду по трубе насосом, сама колода уловистее. Старатели говорят, что вашгерды свое уже отжили, на других участках их можно и не увидеть.

В заключение мне рассказали, что золото, такое похожее на первый взгляд, имеет свою точную «прописку», и опытный специалист может безошибочно определить, из какого оно месторождения. Какое бы оно ни было – косовое, в виде мелких шлихов или пластинчатое, образовавшееся в скальных породах и в дальнейшем размытое, оно имеет определенные примеси в виде серебра и других металлов. Абсолютно чистого в природе его не встречается. Отсюда различный его цвет, разный процент содержания, разная его проба.

* * *

Чирков переговорил со своим начальством, и те ему заявили, что никого послать к нему на помощь не могут, в отделах пусто, все мужчины по командировкам. Договаривайся, мол, на месте с артелью. Должны помочь.

– Надо идти и самим смотреть перевал, – сказал я. – Нет ничего хуже, как докладывать о результатах командировки с чужих слов: тебе сказали, что перевал непроходим, а он окажется хорошим, и наоборот. А посмотришь сам и будешь спокойным. Не зря говорится: свой глаз – алмаз, а чужой – стекло. Да и ходьбы тут немного – дня на три-четыре. Справимся. Вот только оружие попросить не мешало бы. Вдруг медведь…

Кажется, я убедил Чиркова, он согласился с моими доводами: пойдем, посмотрим! Глазомерную съемку сделаем, крутизну склонов замерим, легенду дадим подробную.

Но идти пока некуда, сыплет дождь, а в такую погоду лучше сидеть и не соваться в лес без крайней нужды, если не хочешь нажить себе неприятностей, вроде воспаления легких или какой другой хворобы.