Улыбка Джугджура (сборник)

Прошла неделя, как нас завезли на Нельбачан, а самолета не предвиделось. Шутки шутками, но я начал всерьез беспокоиться. Весна все более завладевала землей. Днем над сопками зарождались и плыли рыхлые кучевые облака, ночью вокруг луны показывалось сияние – светлый круг или явление Гало, которое говорило о соседстве с циклоном. Вот-вот могло запуржить, и надолго, и тогда сиди до лета: ни самолет, ни вертолет сюда уже не сядут. О выходе пешком говорилось только так, у нас были совсем худые унты из сохатины, они тут же размокнут и развалятся, в них ходить только по морозу. Не было и лыж, а без них нечего и думать о ходьбе по снегу. Да и давненько я на них уже не хаживал, с войны. Лысенков передал телеграмму, что, мол, писатель заболел, вытаскивайте. В ответ ни слова. Дали телеграмму через Маймакан в райком: помогите транспортом. Ответ пришел: ждите, будет.

Мы по-прежнему совершаем прогулки по реке, с каждым днем подмечая новые приметы весны: оживление птиц, появление облаков, наста на снегу, сосулек на крыше, проталин возле пеньков. Ярко рдели заросли молодых чозений по отмелям-косам, менялась, зеленела хвоя на хмурых прежде елях, набухали почки на ольхе, а сережки начинали лопаться и вытягиваться в длину. Весна шла на север, и хотя зима еще готовилась дать ей длительный и суровый бой, весну это не страшило: на ее стороне было само солнышко, пригревавшее все ощутимее.

Лысенков по-прежнему не оставлял рыбалки, но лежать на льду было плохо – одежда промокала. Да и рыбы в яме поубавилось. Против моей лунки остановился однажды налим – я хорошо различил его крапчатое зеленоватое тело. Он чуть пошевеливал плавниками. Я напрасно пытался ухватить его снастью, он лежал на гальке, и я не мог его поддеть. Мне удалось опустить крючок ему на нос, это налиму не понравилось, и он ушел. А потом мимо прошел большой коричневатый ленок. Такого же ленка увидел и Лысенков. Может, они и разогнали из ямы хариусов. Последние стали проноситься мимо лунки молниями – блеснет боком – и скроется.

Лысенков и Юра пролежали над лунками полдня и вернулись с ленками, довольные уловом. На этом рыбалка и закончилась.

Возвращаясь, Юра приметил отдушину, через которую норка протащила из-подо льда хариуса, оставив на снегу волок с капельками рыбьей крови. Он тут же поставил капкан. Вечером плотник Веселовский сказал мне, что где-то воет собака: уж не Юркина ли опять попалась в капкан? Я позвал Лысенкова, и мы пошли посмотреть. Ах, Юра, Юра! Ну какой же охотник прикрывает капкан бумагой! Днем она разогрелась, а вечером обледенела, и когда норка ступила на пятку капкана и он сработал, дужками мерзлую бумагу приподняло, а норка с перепугу, наверное, взвилась свечой, услышав, как зашуршал под ногами «снег». Мы снова насторожили капкан, но испуганный зверек, видимо, сменил адрес и больше не появлялся.

Шел десятый день нашего пребывания на базе. Утром, выглянув за дверь, я услышал писк, и белый горностай метнулся из ящика с рыбой, очень недовольный, что его потревожили во время еды. Он настолько обнаглел и уверовал в безнаказанность, что не сильно и пугался, когда его заставали в ящике. День, как и все прежние, выдался солнечный, без облаков. Розовели небеса над сопками, серебристая кухта сыпалась с ветвей, сеялась в воздухе, поблескивала на оголившихся пеньках, травах, валежинах. Громко, бодряще хрустел снег под ногами. Лощины, долина реки еще кутались в синюю дымку тумана, еще дремали в синем мареве темные ельники, но победно и ярко блистали белые склоны, встречая новый день. Торжественный покой царствовал в природе, знаменуя начало весны.

Днем, чтоб скоротать время, я вырезывал из корня безделку, когда услышал отдаленный гул: где-то летел самолет. Мы всполошились, начали поспешно одеваться и собирать в рюкзаки разбросанные по избе вещички. Самолет пророкотал над поселком и зашел на посадку, выцеливая узкий коридор Тотты. Взвихрив за собою снег, он подрулил к берегу, открылась дверца и показались оленеводы. Они вытаскивали имущество, упиравшихся собак, шумно приветствовали нас. Забросив в самолет травленых волков, мы попрощались с обитателями базы.

Через полтора часа под нами была Мая и поселок Нелькан. Эти дни запомнились мне, как лучшие, самые лучезарные, песенные на фоне нашей обыденной жизни.

III. ЗЕЛЕНОГЛАЗАЯ МАЯ