Улыбка фортуны

— Я там изноюсь. Буду портить своим нытьем жизнь и тебе, пока не осточертею. Тебе же ехать необходимо: здесь без работы ты явно прокисаешь и деградируешь. Там, возможно, найдешь себя. Я, пожалуй, останусь…

Последней каплей, повлиявшей на решение Аси не ехать, послужил арест нашего друга В. Некипелова. Он вызывался свидетелем по моему делу, но отказался давать компрометирующие меня показания. Власти, видимо, решив, что с Виктором можно расправиться без лишнего шума, вдалеке от Москвы, его арестовали, давая одновременно и нам понять, что шутить они не собираются.

На Асю это произвело негативное впечатление, аналогичное тому, которое произвела реакция ее мамы на наш брак. Она отказалась ехать. В ОВИРе заявили, что «в целях сохранения советской семьи» нам необходимо развестись. Ведь не могут же они разлучать супругов, одного отпустив, а другого оставив в СССР. И связи с оформлением развода мой отъезд задержался более чем на месяц. Мы подали заявление в суд. Судья задала традиционный нопрос:

— А не считаете ли возможным помириться?

— А мы и не ссорились.

— Так чего же вы разводитесь?

— Мужу необходимо уехать из СССР, без меня его не отпускают. Я не хочу быть ему в этом помехой, — сказала Ася.

— А почему Вы хотите уехать? — спросила судья меня.

— У меня конфликт с советской властью.

— Какой?

Я стал рассказывать. Говорил около часа. Судья и заседатели слушали, видимо, с интересом. По крайней мере, не перебивали. Им ведь не приходилось вести политических дел…

Объявив решение, судья, как бы извиняясь, добавила:

— Я вам присудила самый маленький штраф, который обязана была назначить.

В это время получил разрешение покинуть СССР и литератор Анатолий Якобсон. У нас с ним было много общих друзей, и они пришли проститься с нами одновременно. Толя очень тяжело покидал свою родину. Часто на глазах у него появлялись слезы. Его настроение передавалось окружающим. Из меня же так и перла радость предвкушения перемен. Я понимал, что, возможно, навсегда расстаюсь с матерью, сыном и женой (теперь уже бывшей), со всем, что мне было здесь дорого. Я знал, что рано или поздно начну по всему этому тосковать, но в тот вечер я был в приподнятом настроении.

Московский адвокат С. В. Калистратова, обнимая нас на прощание, сказала:

— Толю я провожаю с болью в сердце. Как будто какой-то кусочек оторвался… А Сережу легко… Он человек легкий. Его отъезд естественен. Думаю, что ему там будет хорошо.

Но такой ли уж я легкий человек?

Последние страницы я дописывал уже в Риме. Прошло два месяца после моего приезда, и настроение стало портиться по разным мелочам. Одна здешняя знакомая сказала:

— Ну и характер у Вас! Как только Вас жена терпела! Да, бедная Ксютка. Она двенадцать лет терпела человека, слывшего «легким». Но легко ли было ей?

И я мысленно представил такой разговор с ней:

— Конечно, нет! Иначе бы я поехала за тобой на край света.

— Но почему ко мне прилипла репутация легкого человека?

— Соответственно твоему поведению. Ты все делаешь без должной серьезности. Как будто играешь.

— А может быть, это какие-то взрослые дяди играют? Играют в солдатиков, но не в бумажных, а в живых, играют в строительство рая на земле, в облагораживающую роль труда (подневольного), наконец, в науку, способную не только преобразовывать природу, но и сознание людей. И играют с самым что ни на есть умным видом. Играют и требуют, чтобы им подыгрывали. Нет уж, уволь! Лучше я буду играть сам по себе.

Москва, 2-16 мая, Рим — 2 декабря 1973 года.

Автор с семьей перед выездом из СССР.

Эпилог

«Три пирата, захватившие Америку».

Забросила судьба меня недавно в Канзас, в самый центр Соединенных Штатов, в университетский городок Манхаттан. Висят над моим письменным столом фотографии. Среди прочих и эта, увеличенная, ее подарили друзья в день двадцатипятилетия освобождения из лагеря. Вспомнили, пришли, приехали, прилетели в Бостон из разных городов Северной Америки, включая Канаду. На фотографии Наум Коржавин, я и Вольпин (он теперь Есенин-Вольпин) стоим на баке и держимся за снасти древнего парусника. Небрежно одетые, смеющиеся. Это мы на копии Мэйфлауэра, исторического корабля, привезшего в Америку первых пилигримов из Англии. Говорят, что наши общие друзья в Москве эту фотографию размножили, и висит она в разных домах под названием «Три пирата, захвативших Америку». И вот, глядя на эту фотографию, я вспомнил, что писать эти наброски начал для того, чтобы убить время в ожидании нового ареста весной 1973 года. И назвал их в первом варианте «20 лет на воле». А теперь лето 1979! Захватили ли мы Америку?

Алик вот какой уже год пишет труд по математической логике. Плетет свои умозаключения, как Пенелопа ковер. Специалисты говорят, что то, что он пишет, гениально. Но книгу не издают, слишком сложно она написана, и большинство математиков ее просто не понимает. Я не математик, не мне судить, но что выражает он свои мысли сложно, хотя и логично, это уж точно.