Улыбка и слезы Палечка

Панна Бланка, когда ты будешь читать это письмо, как греческие дамы читали послания своих героев, то прежде всего прими христианское приветствие: да хранит тебя господь от всякого зла и да цветет краса твоя, — как того желает твой далекий Ян, — подобно весеннему лесу.

Пользуюсь случаем послать тебе это письмо и приветствовать тебя хоть на бумаге. Я живу здесь уже полгода, а еще не сообщил, как приехал в этот удивительный город, где главное — это соль, а потом — школа. Sal et schola[47]. Думаю, что рассказ о том, как я живу здесь с самого начала, позабавит тебя. Брат твой Боржек часто пишет твоему отцу, так же как я — своей матери, так что ты от них обоих уже много знаешь о нас и о Матоуше.

Но прежде всего опишу тебе этот город, расположенный в светлой долине реки Живной, под Черной горой, sub Monte Nigro, как говорит наш ректор и ludi praeses[48] магистр Гинек из Лгениц. Под Черной горой, sub Monte Nigro de jure nigro[49] старых спартанцев рассказывает нам наш мудрый магистр, чтоб мы отдавали себе ясный отчет, что у бедных учеников, получающих обед из школьной кухни, та же судьба, как у доблестных и самоотверженных сынов Спарты. И им приходится есть черную похлебку, запахом которой пропиталась вся школа, впрочем, очень мило притулившаяся под Святоякубской колокольней бывшей приходской церкви, так как здание старой школы разрушил отец Жижка.

Заодно со школой была разрушена и обращена в пепел одна сторона площади. Зияют черные дыры незастекленных окон вдоль почернелых от копоти фасадов, дотла сожжена самая верхняя — деревянная часть Святоякубской башни. Немало годов прошло с тех пор, как Ян Жижка выместил на этом городе какую-то обиду, но у Прахатиц до сих пор невеселый вид. Город скорей похож на хмурого, измазанного угольщика. Но он уже отстраивается, и многое разрушенное поправлено и опять блестит новехонькое. Снова колокол на ратуше возвещает приближение со стороны Пассау купцов с солью, снова в церкви служат обедню с певчими, во время которой главную роль играет наш пан регент Матей Егне. Опять сияет на фронтоне ратуши яркими красками городской герб: белый двухвостый лев на красном поле и без короны; в правой передней лапе у него два золотых ключа…

Живу я у купца Войтеха Куклика и его доброй жены. На одной постели со мной спит твой брат Боржек, а внизу, в людской, помещается наш Матоуш. На хозяйской конюшне, среди ломовых кобыл, стоят наши жеребчики и Матоушева кобылка.

Выспавшись в первую ночь на своей широкой постели, — Бланчи, твой брат во сне брыкается, — мы пошли к пану ректору, магистру Гинеку из Лгениц, просить, чтоб нас приняли в школу. Мы дали ему клятву, что будем ходить перед ним в страхе и послушании, строго соблюдать школьные законы и учебный распорядок, усердно изучать свободные искусства и блюсти обязанности, связанные с нашим положением. Все это мы произнесли по-латыни и поэтому были посажены на скамью донатистов. Табулисты глядели на нас с уважением, а александристы с высокомерием.

Дело в том, Бланчи, что табулисты — это младшие, которые читают по букварю и переписывают с доски. Мы, донатисты, проходим книгу Элия Доната, содержащую все восемь частей латинской грамматики, а александристы вытверживают целые страницы из книги монаха Александра «De Villa Dei»[50]. Называется она «Доктринале»; эта книга францисканская, но наши чашники учились по ней с таким же успехом, как и однопричастники. Я уже проходил малого Доната дома, с капелланом Йоштом. Отец Йошт называет его «Ars minor»[51], но знания там отнюдь не малые.

Тебе будет интересно знать, кто у нас преподает. Сам ректор, магистр Гинек из Лгениц, человек уже пожилой и очень язвительный. В Прахатицах ему не правится. Говорят, он из Праги выехал по постановлению Академии: чересчур прилежал к питию хмельному… Но человек он добрый и грамматист знатный. А также риторик и диалектик. Он и теолог, и хорошо знаком с Аристотелем. Помощник его, бакалавр Блажей, помнит наизусть все Катоновы двустишия и Эзоповы басни, которые я тебе тогда, как ты к нам первый раз приезжала, пересказывал. Помнишь, еще про аиста и волка?

Прахатицкая школа славится тем, что здесь для каждого из семи свободных искусств — особый учитель и что здесь находится знаменитый регент Матей Егне. Запомни, Бланчи: есть три науки языковые — грамматика, риторика и диалектика; четыре вещественные — арифметика, геометрия, астрономия и музыка с пением…

А так как — один бог, одна святая церковь Христова, один папа и один император, один Аристотель и один язык — латинский, — поэтому и одна славнейшая школа — прахатицкая, а в ней один школяр в серой куртке и зеленом капюшоне, который не может, Бланчи, тебя забыть и, написав тебе это письмо, препоручает себя твоей благосклонности…»

Через несколько недель Ян получил от панны Бланчи следующее письмо:

«Бланка Боржецкая из Врбиц Яну Палечку из Стража, теперь — школяру в городе Прахатицах — привет.