Улыбка химеры

– Надеюсь увидеть вас в числе наших студентов! Мы редко приглашаем на наши конференции первокурсников, но ваш реферат настолько выделялся из всех! Скажите, а кто был автором рисунков, которые вы использовали в оформлении?

– Никто. Я сама. – Аня отчего-то смутилась.

– Не может быть! Но вам наверняка помог кто-то с профессиональной подготовкой? Преподаватель изо, например. Не стесняйтесь, здесь нет ничего зазорного. Вы ж, в конце концов, будущий врач, а не художник. Возможно, вы просто отыскали подходящие рисунки где-то в сети и немного их переделали?

– Да нет же! У меня и эскизы есть. Я ведь рисовала сперва в альбоме и только потом переносила рисунок в компьютер.

– Как интересно! Какая вы талантливая девица, оказывается! – проговорил, отходя, профессор. Ане показалось, что он так ей и не поверил.

* * *

Художественная галерея была неблизко, ехать туда пришлось на метро. Ане показалось, что она целую вечность спускалась на эскалаторе вниз. «Наверняка отсюда уже и до центра Земли недалеко!» – подумалось ей, и она даже рассмеялась про себя, до чего нелепые мысли приходят иногда в голову.

В галерею пришлось выстоять изрядную очередь за билетами. Входя, Аня глянула на часы и ужаснулась: «Господи, полдня уже прошло! Интересно, как там Славка без меня отдувается? Надо бы ему хоть магнитик купить за это в подарок».

Пришлось, не отвлекаясь на картины и прочие экспонаты, целенаправленно искать зал с папиными работами. К счастью, посетителям при входе выдавался план галереи. Но не отвлекаться было очень трудно. Особенно когда она, слегка заблудившись, забрела случайно в зал древнего искусства и увидела там копии храмовых фресок, изображавшие крылатых людей. Со всех сторон на нее с укором уставились глаза ее пациентов, и Ане, когда она выходила, казалось, что они буквально сверлят своими взглядами ей спину.

В другом зале ее задержали клоуны. Художник рисовал сцены цирковой закулисной жизни. Клоуны, разодетые в пестрые костюмы, с бубенцами на колпаках, сидели, согнувшись и расставив ноги, на бортике арены. Шли, поодиночке и парами, жонглируя на ходу, по лестнице. Разговаривали. Курили, выпуская облачка дыма. Лица их были серьезными, усталыми, грустными, несмотря на красные носы и улыбающиеся рты до ушей.

Зал, где висели папины картины, оказался маленьким, затерянным меж другими залами, в которых представлены были лучшие работы выпускников Художественной академии разных лет. Папины работы занимали часть стены, Аня увидела их издалека и сразу к ним кинулась. Два пейзажа – такие же, но немного не такие, – висели у них когда-то на общей кухне. А еще там был портрет мамы – тоненькой, похожей на теперешнюю Аню (точнее, Аня теперь стала похожа на нее тогдашнюю), а рядом автопортрет. Бородатый парень в очках, с торчащими во все стороны вихрами.

Аня почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы, и решительно шмыгнула носом. Нет уж, плакать в общественном месте она не станет! Взрослый человек, сдержится как-нибудь. В зале, впрочем, никого не было, кроме одиноко сидевшей на стуле пожилой женщины, очевидно, дежурной.

Пересмотрев по нескольку раз все картины – кроме двух пейзажей остальные были ей незнакомы, – Аня обратила внимание на табличку: «Громов Г. А. род. 22*1 – умер 22*6». Сперва она ужаснулась. Как?! Папа умер, а ей никто не сказал?! Потом до нее дошло, что это полная чушь, ведь в 22*6 она сама еще даже не родилась.

– Извините, – обратилась она к дежурной. – А почему написано, что умер в 22*6-м? Ведь я точно знаю, что в 22*6-м он был еще жив!

– Речь идет об общественной смерти, – охотно объяснила женщина. – Видите ли, в этом году художник отказался от общественной жизни, оставил Столицу, Академию, уехал в какую-то тьмутаракань…

– Ой, да про это я знаю! – Аня прервала ее, досадливо взмахнув рукой, часики на которой отсчитывали неумолимое время. Долгожданное свидание с родителями подходило к концу. – Я просто сразу не поняла. Скажите, а у вас можно фотографировать?

– Вообще-то запрещено, но если уж вам так хочется… А почему вы так уверены, что в 22*6 году художник был жив?

– Потому, что он мой отец, а сама я родилась в 22*8-м! Короче, сами понимаете, в 22*6 году он никак не мог быть покойником. Иначе бы меня просто не было! – выпалила Аня и похолодела. Тетка ж теперь подсчитает и сообразит, что Аня – школьница. Начнет докапываться, как она оказалась одна в музее, без провожатых, без столичной прописки… Ой, что будет!

Но женщину, похоже, интересовало что-то совсем другое. Женщина уставилась на Аню во все глаза.

– Дочь? Как дочь? У Глеба не могло быть никакой дочери. Они ведь, уходя, твердо решили…

– Ну мало ли что решили. Решили, короче, а потом вот я появилась. Всякое же в жизни бывает. – Разговаривая, Аня без конца щелкала телефоном, снимая одну за другой папины картины, мечтая как можно скорей оказаться отсюда подальше, но все же не в силах прервать своего занятия, ведь когда еще выдастся такая возможность? – Я пойду, хорошо? Большое спасибо за разъяснение. И что разрешили сфотографировать.