Улыбка любви

Она взяла журнал. Фотография была хорошей. Мокрой, замерзшей и уставшей женщине и требовательному фотографу удалось поймать тот неуловимый момент заката, который прекраснее всех остальных.

- Некоторые фотомодели работают всю жизнь и никогда не попадают на обложку. - Она должна бы ощущать гордость, но не испытывала ничего, кроме страха и опустошения. Ей казалось, что земля уходит у нее из-под ног, и она ничего не может с этим поделать.

- Первый раз я увидел тебя как раз на обложке журнала, который был у Стефана. Там ты выглядела такой прекрасной, чистой и светлой, что я сразу подумал: на самом деле ты, должно быть, черт на колесиках.

Несмотря на нависшую опасность, Джесси рассмеялась.

- А знаешь, ты прав. Может быть, не совсем в том смысле, но прав. То же самое любила повторять моя мать.

Хотя Диллон все еще злился, на его лице появилась полуулыбка.

- Могу в это поверить. Немногие отважатся сказать в лицо моему деду то, что сказала ему ты. - Диллон сдвинулся с места, к которому, казалось, уже прирос. Он взглянул на Джесси и подошел к ней ближе. - Харлон, наверное, был не в состоянии этого в тебе оценить, но я ценю, - уже спокойно сказал он и заключил ее в объятия. - Он не обидит тебя, Джесси. Этого я ему не позволю. И не позволю ему встать между нами, как бы он этого ни хотел.

Она постаралась ему поверить, но тяжелые сомнения остались.

- Может статься, такое обещание сдержать будет не просто.

- Предоставь это мне. Я знаю, как это сделать.

- А что мы будем делать сейчас? - Она кивнула в сторону софы. - Этот журнал - только начало. Даже удивительно, почему у него не оказалось сигнального экземпляра следующего номера.

- Наверняка он у него есть. Но он преподнесет его мне лично.

- Почему? - Ода нагнулась и подняла журнал. Но Диллон взял его у нее из рук и бросил в сторону.

- Не сейчас, - сказал он, вновь заключая ее в объятия. - На сегодня, по-моему, хватит.

- Я не люблю, Диллон, когда на мне что-то висит, - настаивала Джесси. Если есть какая-то проблема, то я хотела бы о ней знать. - Она повернулась в его руках и снова посмотрела на лежащий журнал.

- Дело не в фотографиях, а в том, как их воспринимают. - Он обнял ее сильнее и прижал ее голову к своей груди. Нежно коснувшись щекой ее волос, он сказал:

- Это все из-за тех безликих мужчин, которые покупают подобные журналы только для того, чтобы предаваться мечтаниям, глядя на твои фотографии. Как раньше я.

- Ох, боже мой, Диллон! - Джесси была раздражена. Она высвободилась из его объятий и, отступив назад, с вызовом посмотрела на него. - Ты думаешь, на твои фотографии женщины не смотрят с вожделением? Да во всех гримерных Остина, в которых я, кстати, побывала немало, женщины только и делают, что пускают слюнки, глядя на твое изображение.

- Это совершенно другое.

- Почему же другое? - Его ответ только подлил масла в огонь. - Потому что это ты, а не я? Или потому, что ты мужчина, а для мужчин другие законы?!

- Вот именно, другие законы, - хмуро сказал он.

Джесси остолбенела.

- Прости, не поняла?!

- Может быть, это не правильно, - настаивал он, - но это так. У меня репутация бабника, но это никогда не вредило моей карьере. Для женщины все по-другому. Это несправедливо, не правильно, но так уж устроен мир.

Она еще выше подняла голову и посмотрела ему в глаза.

- Всю жизнь я живу по своим законам, Диллон. - Она давала понять, что и сейчас не собирается их менять.

Он улыбнулся.

- Это я уже хорошо уяснил.

- Я не собираюсь убегать и прятаться, боясь, что окажусь в центре внимания.

- Этого и не нужно.

- У людей наперед сложилось обо мне не правильное мнение. - Джесси хотела было повернуться и уйти, но, сделав полшага, остановилась и, уняв свою злость, спокойно сказала:

- Мне пришлось с этим сталкиваться практически с пеленок. Да, я была своенравной, но вовсе не плохой. Просто независимой. - Она говорила, и ее голос становился все громче, но пока она еще контролировала себя, не давая вырваться раздражению. - И мне надоело постоянно спорить с людьми, которые, похоже, даже не в состоянии понять этой разницы.

- Джесси, я не прошу тебя становиться другой.

- Разве? Ты говоришь так, словно хочешь, чтобы я перед тобой извинилась за эти фотографии. Чего ты еще хочешь, Диллон? - Она повернулась к нему. - Я не умею просить прощения, когда не чувствую себя виноватой. И половину жизни я посылала к черту тех, кто пытался заставить меня это делать. - Она приняла воинственную позу, и ее глаза загорелись.

Диллон шагнул к ней, встав почти вплотную, и указал пальцем в сторону журнала.

- Там ты изображена в таком купальнике, что не будет большим преувеличением сказать, что на тебе ничего нет!

Чеканя слова, Джесси ответила:

- Этим я зарабатываю себе на жизнь.

- Но теперь ты моя, черт возьми! И я не хочу, чтобы другие мужчины видели тебя в таком виде.

- И что же ты сделаешь? Заставишь меня бросить работу? Заточишь в башню, чтобы скрыть от посторонних глаз?

По-прежнему стоя к ней так близко, что при каждом вздохе они соприкасались, Диллон неожиданно понизил голос и вкрадчиво произнес: