Улыбка лорда Бистузье

— Зачем в Ташкент везешь? — кивнул на машинку Мурад. — Сломалась что ли? Чинить хочешь?

— Нам ее вручать будут, — с ухмылкой ответил я. — Сюрприз будет… Оказывается, не так вручили.

— А… — неопределенно протянул Мурад, силясь понять — шучу ли я. — Говоришь вручили не так? А теперь будут так, да?

… В студии собралась тьма юнкоров и юннатов. Многие приехали со своими любимыми зверушками. Одна крошечная собачонка, дрожа щупленьким тельцем, сидела на столе около микрофона и время от времени взвизгивала, будто пробовала — работает ли микрофон. Ее шерстка, с любовью расчесанная хозяйкой, напоминала черный кактус — во все стороны торчали иглы шерстинок. Лучше бы юннатка привезла кактус, похожий на собаку, а не наоборот. Кактус хотя бы не лаял в микрофон.

Разгуливал по студии и огненный петух. Он был лыс и зол, порывистые сильные движения выдавали под перьями мускулистое, стальное тело.

Но по-настоящему удивил нас другой юннат. Он привез чучело орла. Бедняга орел, некогда живой властелин высей, сейчас был намертво прикручен к ветке и пучил остекленевший взор. Зато, в отличие от беспокойного петуха, он, наверное, обладал, с точки зрения телевизионщиков, бесценным качеством: не шевелился и не выбегал из кадра. Оператор мог бы навести на него камеру, отправить «картинку» в эфир и спокойненько уйти обедать или даже отбыть в трудовой отпуск. Орел никуда бы не улетел — послушно сидел бы на экранах телевизоров. Самое смешное, что обладатель этого чучела со жгучим любопытством кивнул на футляр от нашей машинки:

— А у вас там чье чучело? Не заяц? Красивый футляр! Я тоже для своего орла такой достану. Я для своего орла ничего не пожалею.

У меня невольно сжались кулаки. Вот так добряк! Ничего ему для чучела не жаль. Лучше бы раньше задумался и вовремя не пожалел сохранить орлу его собственную птичью жизнь. А то, видите ли, ничего ему сейчас не жалко. А в живых оставить пожалел. Ну и юннат, смотреть противно…

Пишущую машинку мы отдали ведущему из газеты, а режиссер предупредил нас, чтобы мы не забыли натурально обрадоваться, когда нам будут вновь вручать награду. Словно мы ее впервые в жизни видим. Нужно было изобразить, как мы удивлены этой приятной неожиданностью. Режиссеру показалось, что я не очень серьезно слушаю его наставления, и он сердито выговорил:

— Такая у нас специфика. Но это очень трудно для понимания, поэтому я не стану сейчас влезать в детали. Ваша задача — выполнять мои указания. Махну ладонью — говорите. Заверчу руками, будто нитку на левую ладонь наматываю — значит, закругляйтесь скорее и дайте говорить другим. Смотрите поверх камеры. Где красная лампочка загорится — та, значит, в эфир работает. Ясно вам?

Уж куда яснее. Нитками только кукол водить.

Но все равно вышла закавыка. Когда нам вручили машинку (то есть вернули обратно) и все в студии стали радостно аплодировать, режиссер махнул мне рукой и я, почему-то вдруг растерявшись, уставился на красный пупырышек поверх работавшей камеры и залепетал, позорно заикаясь:

— Я… Мы с Андреем очень рады… Спасибо за машинку… Она отлично печатает… Мы на ней еще в том месяце заметки для стенгазеты…

Я в ужасе умолк, только сейчас сообразив, что говорю совсем не то. Да и режиссер, нервно заметавшись, стал спешно «наматывать нитку на левую ладонь» и кивать в сторону Андрея. Нитка живо придушила меня. А Никитенко, будто только ждал момента выскочить в эфир, глянул в телекамеру, подался вперед, напрягся, словно хотел разглядеть что-то в ее холодном стеклянном блеске, и вдруг закричал, отчаянно моргая:

— Мама, ты меня видишь?.. Мама, я, кажется, утюг забыл выключить, когда галстук гладил. Проверь, пожалуйста…

Я скосил глаза на режиссера. Он наматывал на ладонь уже, пожалуй, третью катушку ниток…

Мы ожидали окончания передачи, сгорая от стыда друг за друга. Ну и победители! Ведь весь поселок, вся школа смотрела сейчас на нас.

Наконец пытка прекратилась. Погасли над головой огромные лампы, с которых лился на нас нестерпимый душный свет. Мое лицо было мокрым и горячим. Полыхал и Андрей. Я сердито глянул на него:

— Ты понимаешь, что натворил? Какой еще утюг? Где твоя память раньше была? Над нами же смеяться будут.

— Ты тоже хорош… — отбивался Андрей. — Выдал всех. Кто тебя за язык тянул, что машинка давно подарена. Тебе же объяснили — специфика у них такая.

Можно было ехать обратно — Мурад терпеливо ждал нас на стоянке телецентра. Я уже ступил было на подножку, но тут взмолился Андрей:

— Давай на ярмарку забежим — это ведь рядом.

— А что мы там потеряли? — отрезал я. — Может, хочешь утюг купить — взамен перегоревшего?

Но Андрей спокойно пропустил это мимо ушей и деловито объяснил:

— Там отличный фотомагазин. Мне нужна пленка в шестьдесят пять единиц. Кончается, а у нас такой нет. Давай забежим. Это быстро.