Улыбка Мицара

- Ну, давайте досмотрим, - согласился Соболев. - Да, кстати, не приходил твой знакомый звездолетчик?

"И не придет. У него своя мечта. И он до конца дней будет гнаться за ней", - хотела сказать Ирма, а сказала совсем другое:

- Нет, не приходил, папа.

Она любила отца и не хотела огорчать его.

- Странно. Должен прийти. Только чудаки могут отказаться от такого предложения.

- Вы об авторе этой скульптуры? - спросил Эллиот.

- Не понимаю вас?

- Звездолетчик, которому вы решили вручить судьбу Юпитера, и есть автор горельефа, - кивнул головой на экран Эллиот. - Я немного знаю его. Поклонник Тарханова.

- Вот как! Такие люди должны работать у нас, в Совете Солнца. После регаты я вызову его к себе. Что он поклонник Тарханова, это хорошо. Мы все в какой-то мере ученики Тарханова. Освоение Марса...

- Тут заслуги не столько Тарханова, сколько ваши, академик.

Соболев нахмурился и посмотрел на Эллиота.

- О чем вы?

- О культе Тарханова, - услышала снова Ирма слова Эллиота. - Все, что делается на Земле, обязательно связывают с именем Тарханова. Он маячит повсюду, цитировать его стало модой. Он обладает ужасающим преимуществом. Он отсутствует. Он стоит перед вами, передо мной, перед ней грандиозным монументом мысли. Он не ошибается, потому что ничего не говорит. Но так ли уж безупречны его идеи? Кто, как не Тарханов, разработал математическую теорию множественности разумных миров, которую изучают во всех лицеях Планеты? Сейчас, когда на всепланетное обсуждение вынесено "Солнце или Вселенная?", мой долг землянина доказать ошибочность теории Тарханова.

Соболев усмехнулся, но промолчал.

На экране комментатор останавливался у других работ осенней художественной выставки, потом вновь вернул зрителей в зал со скульптурой Луня. Перед горельефом стояла густая толпа.

- Мы опять вернулись к самому популярному произведению осенней выставки, - завершал свой репортаж комментатор. - Вы видите, как много зрителей собрал этот горельеф. Вглядитесь в их лица! Вы прочтете в их глазах уверенность: встреча состоится! Такова сила скульптуры Игната Луня. Мне сообщили, что Игнат Лунь - звездолетчик. Так пусть он поспешит навстречу своей мечте. Пусть он встретится с разумными существами других миров. Он расскажет об этом нашим потомкам в новых чудесных скульптурах. Счастливого пути тебе, звездолетчик! Я за Вселенную, дорогие земляне!

- Не верю! - Эллиот стоял, заложив руки в карманы. - Никогда не состоится такая встреча!

Глава четвертая

"ЗЕМЛЯ! СЛУШАЙ, ЗЕМЛЯ!

Я - ЛОРИАНИН..."

У звездолета "Уссури" стоит юноша. Это представитель инопланетной цивилизации. Зовут его Артемом. Он был несмышленышем, когда его доставили на базу экспедиции и окрестили русским именем. Его отличает от землянина только голубой цвет кожи. Дитя шаровой цивилизации, он полон надежд и мечтаний. А во что можно верить на мертвой планете, покрытой голубыми пустынями? Знает ли он, что ожидает его в будущем? Не состарится ли он, не начав еще жить?

"Не надо думать, не надо думать..." - вздохнул Тарханов и посмотрел в открытый иллюминатор. Артем сидел на фюзеляже планетолета и держал в руках оранжевый шар, похожий цветом на дыню. На столике перед Тархановым лежала толстая тетрадь. Таких тетрадей, исписанных мелким четким почерком, за долгие годы жизни на Лории накопилось много. Когда-то он записывал свои мысли и впечатления в машину памяти. Тогда у него не было времени, чтобы прибегать к старинному способу фиксирования мыслей. Теперь времени с избытком: спешить некуда. Надежды на помощь Земли почти оставили его. Да и знает ли Земля, что он жив?

Тарханов опять посмотрел в иллюминатор. Артема уже не было: он куда-то ушел. Ослепительная голубизна простиралась перед Тархановым. Как хотелось хотя бы отдаленного намека на жизнь!.. Голубая пустыня, высокое небо - и тишина. Только один Артем еще привязывает его к жизни.

Неожиданно припомнились минуты, когда Ян Юханен покинул звездолет. Надо было вернуть его.

Тарханов и Антони Итон немедленно вылетели на поиски кибернетика. Мертвенно и тихо было вокруг бледнозеленого дворца. Чудилось, будто весь мир окован голубым безмолвием. Тишина была настолько проницаемо-ясной, что чуть вслушаешься в нее - и уловишь то, что говорится на другом конце планеты.

Тарханов и Итон стояли у входа во дворец и ждали возвращения робота. Какое-то чувство беспомощности охватило их. Торжественно и глубоко спокойно молчало легкое, почти воздушное строение, как бы сотканное из бесчисленного множества шаров, и столь же торжественно молчало фиолетовое небо.

Вдруг мертвая тишина раскололась. Один за другим выплывали из бледно-зеленого дворца тягучие звуки и одиноко проносились в немом пространстве. Дворец вдруг поднялся и поплыл, а тягучие звуки все падали и падали на голубую пустыню.