Улыбка смерти на устах

Мне, конечно, тоже не светило объясняться с полисменами. И я тоже знавал не понаслышке обыкновение правоохранителей вешать трупак на того, кто первым его обнаружил. И, конечно, предпочел бы, как изящно выразился мой товарищ по несчастью, свалить с концами. Но это не представлялось мне разумным и целесообразным. Кто-то мог видеть, как мы с Римкой крутились тут вчера. Камера над подъездом убитой медсестры засекла меня сейчас. Да и все равно соседей будут опрашивать. И мой визави (знаю я методы полиции) запросто расколется. Только хуже будет.

Все это я попытался втолковать своему товарищу по несчастью.

– Ладно, звони в ментовку, – разрешил он. – А я оденусь пойду, – и исчез.

Никого знакомых у меня в этом районе не было, Саню Перепелкина я пока решил не дергать, поэтому, как обычный лох-терпила, набрал 112.

А потом началась тягомотина. Сначала прибыла парочка патрульно-постовых, сержант и рядовой с укороченными «калашами», бравые вояки. И я слышал их диалог:

– Типичный передозняк, – настаивал первый.

– А что, разве адрес криминальный? По нему притон, что ли, числится?

– Да нет, и по обстановочке не похоже на притон.

– Вот именно.

Вызвали СОГ (следственно-оперативную группу). В ней, естественно, и судмедэксперт оказался, и следак из следственного комитета. И если постовые мое объяснение: приехал-де в гости к девушке, с марьяжным интересом, вчера мы с ней познакомились – охотно проглотили, то следователь оказался не настолько прост.

– Ты у нас, – сказал, – гражданин Синичкин, своим частным сыском товарищ известный. И я сроду не поверю, что ты тут, в квартире с трупом, случайно возник. Давай так: если будешь продолжать мне лепить туфту, что приехал к знакомой с намерением посношаться, а здесь нечаянно наткнулся на голую девчонку со шприцем в вене, – я тебя, братец ты мой, до завтрашнего утра в вонючую камеру засажу, а поутру ты у меня по пробкам, в автозаке, в наш родной российский суд поедешь для избрания меры пресечения. И еще неизвестно: может, судья сочтет необходимым в качестве таковой избрать заключение тебя, Синичкин, под стражу. Охота тебе волынку тянуть да время терять?

Мысленно отдав должное его незатейливому шантажу, я вздохнул:

– Видит бог, неохота мне ни в камеру, ни в автозак, ни время терять.

– А тогда поведай мне, Синичкин, как на духу: какого рожна ты здесь, рядом с трупом гражданки Ольги Мачниковой, оказался?

Так как ровным счетом никаких у меня не имелось намерений выгораживать ни убитую, ни ее вчерашнего сожителя Андрея Бурагина, я немедленно, тут же, на кухне, следаку всё рассказал. Как он и просил: как на духу. И о том, что погибшая подозревается нами в убийстве гражданина Игоря Николаевича Порецкого. И что весь вчерашний вечер и, наверное, часть ночи провела она, гражданка Мачникова, в обществе некоего Бурагина.

Про то, что Римка в то самое время могла следить за рекламным магнатом, я следаку говорить не стал. Выговорил иное:

– Я думаю, если ты этого гражданина подашь в розыск, задержишь да допросишь хорошенько, он тебе многое про обстоятельства смерти несчастной красотки Ольги Мачниковой, с которой он в ресторан ходил и ночь проводил, рассказать сможет. Кстати, я тебе и госномер транспортного средства, на котором он передвигается, готов сообщить.

– Вот, – дежурный следователь удовлетворенно развел руками и чуть не обнял меня, как родного, – теперь я слышу речь не мальчика, но мужа. Как говорится, чистосердечное признание облегчает понимание. Ладно, тогда можешь быть свободным, Синичкин. Только из города не уматывай, я тебя для дальнейших следственных действий вызывать буду. Протокол допроса, там, подписать или на очную ставочку пожаловать.

И не знал, ох, не знал следак – как и я, впрочем, – что ни задержать гражданина Бурагина, ни допросить его, ни устроить с ним очную ставку уже не представляется возможным по причине скоропостижной его и трагической гибели.

Римма

Конечно, типичная паранойя, но время от времени Римма проверялась: нет ли погони. Вроде, казалось, с чего бы? Никто ее с убитым на телешоу не свяжет! А все равно в затылке холодело и шерстка на загривке дыбом поднималась. И нога непроизвольно утапливала акселератор. И только мысль о том, что повсюду по Москве установлены камеры и подозрительно как раз носиться с превышением, заставляла сбрасывать скорость, вписывать ее в положенные рамками шестьдесят плюс двадцать.

Она спохватилась: Синичкин-то ничего не знает. Набрала номер босса. Он, зануда, трубку не брал. Ну, ему же хуже.

Протолкалась, наконец, по пробкам Садового, прибыла к себе на Новокузнецкую улицу. Оставила «гольфик» во дворе дома за шлагбаумом, поднялась к себе. Немедленно, даже не раздевшись толком, открыла бутылку красненького испанского, щедро плеснула себе в бокал. Ффу, надо успокоить разгулявшиеся нервы. Перед глазами всплывало задыхающееся лицо Бурагина… Его оседающее тело… Судороги… Ярко-красный цвет лица, выпученные глаза…