Улыбка смерти на устах

– Небольшой процент отказов, конечно, имеется, да и первая реакция изучена – она стандартная, привычная, ничего нового: прежде всего – отрицание. Но потом приходит приятие. И очень многие возвращаются. И соглашаются. Абсолютные цифры называть некорректно, но если в относительных данных, то процентов семьдесят, а то и восемьдесят от числа персон, коим сделаны предложения, подписываются. Все потому, что мы предварительно очень тщательно просеиваем контингент, предлагаем сделку только тем, кто, как показывает Программа, сам того хочет. Но еще, может, не осознает своих подлинных желаний. Вроде тебя.

– Нет уж. Я к вам вряд ли вернусь.

– Знаешь, есть русская поговорка: зарекалось ведро по воду ходить.

– Ну, посмотрим.

Мы распрощались довольно холодно. Я тут же вызвал такси и через десять минут уехал. Вернулся в московскую квартиру, но мыслями все время возвращался к нашему разговору.

Наутро я проверил своего собеседника в Интернете: поиск ничего не дал, если и встречались в Сети Александры Клибановы (визитку на это имя он вручил мне при первой встрече), то они явно были не те. Разумеется, поиск по клубу самоубийц выводил лишь на рассказы Стивенсона, плюс на советскую экранизацию с Олегом Далем да на одноименный японский ужастик начала века.

Александр мне позвонил, приглашал на новое заседание своего клуба, в ближайшую субботу, я отказался, довольно холодно. И он исчез – правда, тут и Новый год наступил. Мы отсняли последнюю программу в году, я уехал на каникулы в теплые края. Вернулся в середине января, когда Новогодьем в столице уже не пахло.

После развода я, как благородный человек, оставил в распоряжении супруги нашу совместно нажитую квартиру (она немедля туда привела мужика) – правда, бывшая женушка не претендовала на загородный дом. Я же в Белокаменной жилье снимал – однокомнатную студию, но мне хватало, поблизости от работы и в новом доме, с панорамными окнами. Ходил на работу, на улицу Вильгельма Пика, пешком – а летом иной раз и на велосипеде приезжал – и только в особых случаях, когда куда-то потом собирался ехать, типа на дачу, – отправлялся на машине. И вот в какой-то из январских дней следую я на службу, дышу воздухом – если, конечно, столичную газообразную субстанцию можно этим словом назвать. Слышу сзади скрип тормозов, гляжу: остановился каршеринговый «Мерседес», а с водительского сиденья улыбается мне и машет мой приятель Александр Клибанов, администратор клуба самоубийц.

– Садись, – кричит, – подвезу.

И я хоть и понимаю, что в десятимиллионной Первопрестольной вероятность подобной случайной встречи крайне мала – и, значит, она подстроена, – однако обаяние Клибанова оказалось столь велико, что я сел в его машину. Поболтали о том о сем, о пустяках – подвез он меня действительно не больше километра, остановил у проходной студии имени Горького. И спрашивает:

– Ну, ты подумал? Хочешь в клуб вступить? Предложение пока действительно.

И не знаю, то ли пасмурная столичная погода стала тому виной, то ли дрязги и бессмысленное копчение неба на работе, то ли обида на жену, то ли боль о погибшей Аленушке, то ли, что скорее, все вместе – но я сказал ему:

– А давай.

Он обрадовался, и в ближайшую субботу, после съемок, я отправился к нему в загородный клуб. И даже привез десять тысяч наличными – как раз не растратил предновогодний бонус от компании за высокие рейтинги.

А дальше все оказалось довольно просто. Я еще несколько раз бывал в клубе, время шло. Зима сменилась весной, наступило лето.

А потом Клибанов позвонил мне, предложил встретиться. Мы пересеклись, как он и хотел, не в помещении, а на открытом воздухе, на бульварах, у памятника Тимирязеву. И Александр сказал мне, кто цель: рекламный магнат и певец Бурагин. И объяснил, при каких обстоятельствах мне надобно Бурагина убрать: в момент, когда тот выиграет кругленькую сумму в нашем шоу. И дал мне ампулу с ядом.

На мысль пригласить рекламного магната на шоу я навел нашу редакторшу по игрокам, она сама позвонила ему, договорилась. А я узнал его электронную почту и в день игры слил ему, с анонимного, не отслеживаемого почтового ящика, все вопросы. Он поверил, послушал меня – и выиграл. И, как договаривались мы с Клибановым, в тот самый миг я подлил ему в шампанское яд.

Дальше вы все знаете.

Паша

Слизень!

Терпеть не могу слизней!

Мятущийся хлюпик! Интеллигентик! Видите ли, не может он сам с собой покончить! Пороху не хватает! Надо, чтоб его убили, а для того он подтянулся убивать – других. Какая скотина!

Кухонька у Римки была маленькая, втроем там и не поместиться. Перед допросом я вытащил гражданина Тучкова в комнату и усадил на кровать, которая еще так недавно служила для нас с моей милой помощницей ложем любви. Исповедь режиссера я записывал на видео. Римка сидела со мной рядом, по заведенной у нас традиции отсматривала и фиксировала реакции исповедующегося. По ним судя и по тембру голоса, говорил гражданин убийца правду.

А когда закончил, взмолился: