Улыбка женщины

Там, запыхавшись, я упал на стул и дрожащей рукой набрал лондонский номер.

Однако к телефону никто не подходил.

«Адам, черт бы тебя подрал, возьми трубку», — ругался я про себя, и тут послышался голос: «Литературное агентство Адама Голдберга. С вами говорит автоответчик. К сожалению, вы звоните в нерабочее время. Пожалуйста, оставьте сообщение после сигнала».

Я сделал глубокий вдох.

— Адам! — Мой голос звучал как крик о помощи. — Это Андре. Немедленно перезвони мне. У нас проблема.

3

Когда зазвонил телефон, я была в саду и ощипывала сухие листья с куста чайной розы, вьющейся по кирпичной стене очаровательного английского коттеджа. Кругом щебетали птицы, солнце мягко согревало мне лицо, мир казался исполненным неправдоподобного покоя. «Прекрасное начало прекрасного дня», — подумала я, решив не обращать внимания на звонок. Я погрузила лицо в самую гущу розовых соцветий, и телефон смолк. Потом я услышала легкий щелчок, и рядом со мной раздался голос, хорошо мне знакомый, но словно бы не отсюда:

— Орели? Орели, ты спишь? Почему ты не подходишь к телефону? Гм… смешно. А может, ты принимаешь душ?.. Послушай, я только хочу тебе сказать… Через полчаса я буду у тебя с круассанами и шоколадными пирожными, которые ты так любишь. Орели… Алло… Алло… Возьми трубку, пожалуйста.

Вздохнув, я открыла глаза и босиком пошла в коридор.

— Привет, Бернадетт, — услышала я свой заспанный голос.

И английского розария как не бывало.

— Я тебя разбудила? Но уже половина десятого…

Бернадетт — жаворонок, и это время для нее — почти полдень.

— Гмм… Гмм… — Я зевнула и, прижав трубку к плечу, попыталась нащупать ногой под кроватью стоптанные балетки.

К недостаткам моей работы относится то, что вечерами я почти не бываю свободна. Однако есть бесспорное достоинство: утром я могу позволить себе начать день без спешки.

— Мне снился такой прекрасный сон, — сказала я, поднимая жалюзи.

Взглянув на пасмурное небо, я снова вспомнила летний английский коттедж.

— Тебе лучше? Я уже почти доехала.

— Да, намного лучше, — улыбнулась я и с удивлением обнаружила, что сказала правду.

Три дня прошло с тех пор, как Клод бросил меня. И вчера, когда я, несколько уставшая после бессонной ночи, но никак не несчастная, покупала на рынке продукты, а потом встречала посетителей и предлагала им рыбное блюдо «Морской волк», которое Жак так замечательно готовит, я совсем не вспоминала о Клоде. Моя голова была занята Робертом Миллером и его романом. Я обдумывала свою идею ему написать.

И только когда Жак, по-отечески положив мне на плечо руку, сказал: «Бедная моя малышка, что сделал с тобой этот негодяй? Ах, все мужчины — свиньи! Съешь тарелочку супа буйабес», я словно почувствовала укол в сердце, но плакать все равно больше не могла.

А когда за полночь вернулась домой, то выпила красного вина на кухне, еще раз пролистала книгу, а потом долго сидела над чистым листком бумаги с ручкой наготове.

Я не могла вспомнить, когда в последний раз сочиняла письма, а теперь собиралась писать человеку, которого совсем не знала. Странная все-таки штука — жизнь.

— Знаешь, Бернадетт, — сказала я, отправляясь в кухню накрывать на стол. — Со мной происходит нечто необычное. Думаю, мне есть чем удивить тебя.

Некоторое время спустя Бернадетт сидела напротив меня и смотрела озадаченно:

— Ты читала книгу?

Она явилась ко мне с маленьким букетом цветов и огромным пакетом, полным круассанов и слоеных пирожных с шоколадом. Она хотела меня утешить, но вместо несчастной, рыдающей Орели, промочившей не одну дюжину бумажных платочков, увидела Орели с блестящими от возбуждения глазами, которая поведала ей фантастическую историю об унесенном ветром зонтике в горошек, о преследовавшем ее на мосту полицейском, о чудесном магазине, где Марк Шагал угощал ее печеньем, и о загадочной книге, захватившей ее с первой страницы. И как, одно к одному, выстраивалась цепочка событий. И как она всю ночь читала этот роман, развеявший ее тоску и пробудивший любопытство. И о том, что ей приснилось, и как она написала автору письмо. И о том, что все это в высшей степени необычно.

То ли я говорила слишком быстро, то ли была чересчур взволнована, но Бернадетт не уловила самого главного.

— Итак, ты купила себе пособие по практической психологии, и оно тебе помогло. — Так объяснила она случившееся со мной чудо. — Да, это действительно странно. Я никогда не считала тебя любительницей такого рода литературы. Однако главное — тебе полегчало.

— Нет, нет и еще раз нет, — затрясла я головой. — Ты ничего не поняла, Бернадетт. Это не популярная психология, это роман обо мне.

— Ты хочешь сказать, что героиня рассуждает так же, как ты, и это пришлось тебе по душе? — Она улыбнулась и театрально развела руками. — Что ж, добро пожаловать в мир книг, дорогая Орели. Хочу сказать, твой энтузиазм вселяет в меня надежду. Кто знает, может, и из тебя получится вполне сносная читательница.