Улыбнись мне, Артур Эдинброг

– В первую очередь не «интересно», а рискованно, – скрежещущим голосом процедил он, пока я пыталась возмущённо откашляться. – Никогда не знаешь, что за заклинание у тебя перед носом: ведь у великих магов не было единой системы. Каждый из них был демиургом и создавал плетения, как хотел. А ещё очень много заклятий бессмысленны. Например, я тут недавно долго изучал формулу, а оказалось, что она нужна, чтобы колокольчик над твоей дверью звенел, если соседская корова подойдёт слишком близко к забору между вашими пастбищами. А я угробил на расшифровку три месяца!.. – Он раздражённо нахохлился.

– Ну, это лучше того раза, когда ты по ошибке чуть не снял с себя скальп, – тактично поправила его Мэгги. И чуть дёрнула ногой, тормозя того улыбчивого студента, который умащивал ей щиколотки маслом, а сейчас, увлёкшись, пополз выше.

– А зачем вы вообще это изучаете? – прищурилась я.

Мэгги смирилась с поползновениями однокурсника и откинулась на подушки.

– Миру нужны новые заклинания, Вилка, – сказала она. – Всегда нужны. Всё растёт, всё меняется и расширяется: потребности, задачи, запросы.

– А почему нельзя просто придумать новые плетения? Зачем копаться в мусоре?

– Землянка, ты что, правда считаешь, что мы идиоты? – сквозь зубы процедил Иньч. – Мы бы придумали, если бы могли. Но только великие маги были способны создавать новые заклинания. А теперь их время ушло… Все наши знания – из книг, и мы не можем этого изменить. Никто из жителей Эпохи Заката не умеет разрабатывать плетения. Естественно, мы пробовали, миллионы раз. Но это просто невозможно. Чего-то не хватает, магия не слушается. Великие маги были колоссами, а мы лишь тень от их тени. И никому из нас не дано стать демиургом. Увы.

Он замолчал, и это «увы» повисло в воздухе, будто петля для удушения. Все, кажется, в некотором изощрённом роде наслаждались тоской и тленом обречённости. Прикрывали глаза, пили, курили, страдали. Гном Орфей заиграл нечто меланхоличное…

Привет Донне Тартт, не иначе.

Только Мэгги вдруг кашлянула, поправив венок:

– Не говори «никому», Иньч. У нас ведь есть Артур, верно?

17. Мир в ожидании конца

Не успела Мэгги договорить, как комната наполнилась негодующими криками и бранью. Кто-то даже на ноги вскочил, демонстрируя крайнюю степень возмущения.

Борис со стоном приподнялся с моих колен и обвиняюще выпростал длань в сторону медсестрички:

– Пошто, неверная?! Нормально же общались!

Мэгги пожала плечами:

– Ну просто вы вводите Вилку в заблуждение, утверждая, что никто в мире Гало не может придумывать новые заклинания. Артур ведь может. Он – наш мессия.

– Это ещё не факт! – почти выплюнул Иньч, чьё лицо неприятно заострилось при упоминании студента. – Всё, что мы знаем пока, – так это то, что папаша Эдинброг устроил глобальный пипец с Тварями!

– Неправда! – вскочила Мэгги. Её хорошенькое лицо разрумянилось от праведного гнева. – Порталы с Тварями появлялись и раньше, отец Артура всего лишь пытался их закрыть!

– Ага, а вместо этого размножил!

– Он не специально! Все допускают ошибки!

– Но не такие, которые стоят жизни тысячам людей! – зашипел Иньч, тыча костлявым пальцем Мэгги в грудь.

– Большим делам – большие риски! – уперлась та.

– Народ, наро-о-од! – Борис по-барски раскинул руки и нахмурился, пытаясь утихомирить гостей. – Как по мне, беда не в том, что старый мистер Эрик Эдинброг заявил всем, что он изобретёт заклинание, которое навсегда закроет дыры между мирами… Да здравствуют уверенные в себе люди и всё такое. Беда в том, что, когда у него это не получилось, он пошёл путём, недостойным истинного самурая.

Все закивали, хотя вряд ли многое знали о наших земных самураях. И об их понятиях чести.

Как и Борис. Ибо он повернулся ко мне и пояснил:

– Чтобы ты знала: повесился папка Артура два года назад.

– Господи… – пробормотала я ошарашенно.

Так вот о ком говорил нимфин Каприз.

– Ага, – тяжело вздохнул Борис. – Что почему-то не убило его пошатнувшуюся репутацию, а, наоборот, укрепило её: для многих самоубийство стало признаком того, что чувак был гением-пророком, покинувшим нас, грешников, в назидание.

– Он и был гением, Бор! – закричала Мэгги, но Борис лишь отвернулся.

Пара студентов недовольно поднялась, одёрнула тоги и пробормотала:

– Мы пойдём. Не любим политику. И разговоры о конце света.

– Не-не-не! – Бор ухватил их за руки. – Всё, тема исчерпана. Развлекаемся дальше. Мэгги просто мирра в голову стукнула: прямо сквозь поры на коже к мозгу примкнула и закоротила там что-то. Мэг, вечеринки – время наслаждений, а не политических споров… Тем более, греческие вечеринки. Кстати, рассказать вам, что такое настоящая дионисийская оргия?

– Рассказать! – обрадовались студенты.

Мэгги поморщилась было, но потом пожала плечами и плюхнулась обратно на ковёр.

Ребята начали болтать, смеяться и придуриваться, более не касаясь темы Артура. Меня же, наоборот, волновала только она.