Ум первобытного человека

Чрезвычайно важен для нашего исследования тот факт, что существуют известные стимулы, на которые все мы, живущие в одном и том же обществе, реагируем одинаково, не будучи в состоянии мотивировать свои поступки. Хорошим примером того, что я имею в виду, служат нарушения социального этикета. Поведение, не сообразующееся с обычными манерами, но резко отличающееся от них, вызывает, в общем, неприятные эмоции; и с нашей стороны требуется определенное усилие для того, чтобы мы выяснили себе, что такое поведение не противоречит требованиям морали. Среди лиц, не приученных к смелому и строгому мышлению, часто встречается смешение между традиционным этикетом, так называемыми хорошими манерами, и нравственным пове-

[117]

дением. В известных чертах поведения между традиционным этикетом и нравственным чувством существует столь тесная ассоциация, что даже сильному мыслителю трудно от нее отрешиться. Это применимо, например, к таким актам, которые можно считать нарушениями благопристойности. Самый беглый обзор истории костюмов показывает, что то, что считалось скромным в одно время, являлось нескромным в другие времена. Привычка обыкновенно покрывать части тела всегда влекла за собой сильно развитое чувство того, что неприкрытость таких частей непристойна. Это чувство приличия является столь колеблющимся, что костюм, приличный в одном случае, может считаться непристойным в других случаях, как, например, парадное платье в уличном экипаже в деловые часы. Какого рода неприкрытость производит впечатление нескромности, всегда зависит от моды. Совершенно очевидно, что мода не диктуется скромностью, но что историческое развитие костюма определяется разнообразными причинами. Тем не менее, моды типически связаны с чувством скромности, так что необычная неприкрытость вызывает неприятное чувство непристойности. Не рассуждают сознательно о том, почему одна форма является приличной, а другая неприличной, но вышеупомянутое чувство прямо вызывается контрастом с общепринятыми формами. Всякий инстинктивно чувствует, какое сильное сопротивление ему пришлось бы преодолеть даже в ином обществе, если бы от него потребовали, чтобы он совершил поступок, который мы привыкли считать нескромным, и какие эмоции он испытывал бы, если бы он очутился в обществе, в котором представления о скромности отличаются от наших.

Даже оставляя в стороне сильные эмоции, связанные со скромностью, мы видим, что существуют разные причины, в силу которых известные роды одежды кажутся неуместными. Появиться одетым по моде наших предков, живших два века тому назад, было бы совершенно неуместно и вызвало бы насмешки. Нас раздражает, когда мы видим, что кто-нибудь не снимает шляпы в обществе внутри дома: это считается грубым. Ношение шляпы в церкви или на похоронах вызвало бы более сильное недовольство, вследствие большего эмоционального значения затрагиваемых чувств. Если бы даже известное наклонение шляпы было весьма удобно для носящего ее, оно сразу заклеймило бы его, как неблаговоспитанного невежу. Иные новшества в костюме могут задевать наши эстетические чувства, как бы ни был дурен вкус, проявляющийся в господствующих модах.

Другой пример выяснит, что я имею в виду. Легко признан,, что наши манеры держать себя за столом большею частью чисто традиционны и не могут быть сколько-нибудь удовлетворительно объяснены. Причмокивать губами считается проявлением дурного вкуса и может вызывать чувство отвращения; между тем как у индейцев считалось бы проявлением дурного вкуса не чмокнуть

[118]

губами, будучи приглашенным на обед, потому что это внушало бы мысль о том, что гость недоволен своим обедом. Как для индейца, так и для нас, благодаря постоянному выполнению таких действий, в которых выражаются хорошие манеры, принятые за столом, на самом деле невозможно держать себя за столом иначе. Попытка поступать иначе была бы трудна, не только вследствие неприспособленности мускульных движений, но и вследствие сильного эмоционального сопротивления, которое нам приходилось бы преодолевать. Эмоциональное неудовольствие вызывается также, когда мы видим, что другие действуют вопреки обычаю. Когда приходится есть с людьми, манеры которых держать себя за столом отличаются от наших, это возбуждает чувство неудовольствия, могущее дойти до такой интенсивности, что оно вызывает тошноту. И по поводу этого часто даются объяснения, которые, вероятно, вытекают лишь из попыток объяснить существующие манеры, но не выясняют их истори­ческого развития. Мы часто слышим, что неприлично есть с помощью ножа, потому что он может порезать рот, но я очень сомневаюсь в том, что это соображение находится в какой-либо связи с развитием вышеуказанного обычая, потому что вилки старого типа из остроконечной стали так же легко могли вызывать поранения рта, как и лезвие ножа.

Следует пояснить характеристику нашего отрицательного отношения к непривычным действиям еще несколькими примерами, способствующими выяснению умственных процессов, побуждающих нас формулировать основания нашего консерватизма.