Ум тронулся, господа! Аномалии мозга глазами нейробиолога

Для ответа на этот вопрос Фрит совместно с Расселом Херлбертом и Франческой Хаппе, ее бывшей докторанткой, а сейчас ведущим исследователем аутизма и теории разума, провели тест для взрослых с аутизмом.

Техника, разработанная Херлбертом, такова: испытуемому дают устройство со звуковым сигналом, которое срабатывает рандомно, и в этот момент испытуемый должен «заморозить содержимое своего сознания» и записать, о чем он думает. В исследовании принимали участие высокоорганизованные люди с диагнозом Аспергер, у всех хорошо развита речь, все они нормально коммуницируют. Испытуемым также дали бланки тестов на ложную уверенность. Вскрылась интересная корреляция между тем, как они прошли тест на ложную уверенность, и их способностью к интроспекции.

Двое испытуемых, Нельсон и Роберт, хорошо справившиеся с тестами на ложную уверенность, справились и с другой частью теста и смогли записать свои внутренние ощущения, хотя и описали скорее визуальные образы, а элементов в норме составляющих внутренние ощущения недоставало (под нормой, проявляющейся у людей, которых в сообществе аутистов называют «нейротипичными», подразумевается внутренняя речь и чувства).

Питер, третий испытуемый, не слишком хорошо справился с тестом на ложную уверенность, затруднения вызвала у него и интроспекция. «Ни в одном случае не было описано внутреннего опыта… Ни зрительных образов, ни внутренней речи, ни других черт внутреннего опыта, которые были у других испытуемых», – пишут исследователи.

Во время беседы с Фрит и Хаппе я вспомнил о Джеймсе Файи. Я спросил его, был ли он близок с сестрой. Он удивил меня, ответив: «Я не утверждаю, что так у всех людей с Аспергером, но что до меня, я не чувствую [эмоций] по отношению к людям. У меня нет внутренних чувств… У меня не бывает бабочек в животе. Сердце не колотится. Я люблю сестру, но, скорее, на сознательном уровне. Я осознаю любовь к ней, но не чувствую ее».

Как отреагировала его сестра, когда он сказал ей об этом? Я спросил. «Да нормально, – сказал Джеймс, – я сам удивился. Я думал, что для человека, который привык к эмоциональной связи с другими, это прозвучит неприятно и даже обидно. [Но] она постаралась понять. Возможно, живя со мной, она поняла, что моя эмоциональная связь с людьми отличается от ее».

Это необычное признание многое объясняет. Во-первых, Джеймс способен к интроспекции, но не так, как нейротипичные люди. Его личность-объект, например, не включает остро ощущаемых эмоций в отношении других, этот дефицит он восполняет развитой когнитивной способностью (вот почему некоторые люди с аутизмом, не справляясь в основном с тестом на ложную уверенность, все же иногда его успешно проходят). Но неспособность считывать без усилий эмоции людей обременительна, ему приходится компенсировать ее, уделяя пристальное внимание, скажем, языку тела и выражениям лица (то, что у нейротипичных людей выходит автоматически). Неудивительно, что социальное взаимодействие остается источником тревоги. «Компьютер у меня в голове перегружается, – говорит Джеймс, – сплошной стресс. Полчаса общения может выматывать так же, как три часа контрольной по математике».

В концепцию Фрит ситуация Джеймса вписывалась идеально. «Полностью автоматическая врожденная способность, которой нет при аутизме, но это не означает, что ее нельзя приобрести сознательно, усилием и обучением», – утверждает она.

Это подливает масла в огонь дискуссий по поводу того, как человек развивает теорию разума. Существует несколько направлений. Одна концепция заключается в том, что теория разума – это «теоретическая теория» – малопонятная фраза, которая означает, что мы имплицитно теоретизируем то, что происходит в разуме другого человека, используя несознательные когнитивные процессы. Другая концепция утверждает, что мы симулируем в своем разуме сценарий, чтобы понять разум другого человека; вы вроде как проходите игру оффлайн, как если бы это был разум другого человека, пытаясь прийти к какому-то умозаключению по поводу их ментального состояния. Еще есть точка зрения, что мы напрямую воспринимаем состояние других, выводы делаются быстро, процессы лежат за пределами сознания и входят в сознание как прямое восприятие.

Дефицит теории разума может быть также связан с другой характеристикой людей с аутизмом – дефицитом так называемых исполнительных функций, выражающийся в сложности при планировании последовательности действий, необходимых для достижения цели.

Сьюзан и Рой соотнесли проблемы Алекса с ежедневными задачами. «Двухлетний ребенок инстинктивно понимает, что, если вам нужно выйти на улицу, нужно проделать ряд вещей, например надеть носки и ботинки, куртку. Вы автоматические знаете, что вам все это нужно сделать до того, как переступить порог, – говорит Сьюзан. – Алексу об этом нужно напоминать. Каждый раз как первый. Для него это так и не вошло в привычку. Как, например, и то, что сначала надевают носки, а потом обувь, или сначала белье, а потом брюки».