Ум тронулся, господа! Аномалии мозга глазами нейробиолога

В лаборатории Эрссона также протестировали эффект, оказываемый внетелесным опытом на эпизодическую память. Команда ученых внушила иллюзию испытуемым, используя все тот же дисплей, закрепленный на голове и синхронное поглаживание. Во время иллюзии испытуемые чувствовали, будто они наблюдают за происходящей в комнате сценой из локации, не совпадающей с расположением их физического тела. В этой сцене актер исполнял роль профессора и общался с испытуемыми (все они были студентами университета). Актер использовал сценарий адаптированной пьесы Гарольда Пинтера «Перед дорогой» (адаптированная версия была, по словам Эрссона, «не настолько мрачной») и разыгрывал устный экзамен, где студент отвечал на вопросы. Команда Эрссона пыталась выяснить, помнят ли люди случившееся во время иллюзии хуже? Иными словами, зависит ли способность мозга хранить эпизодические воспоминания (необходимые для нарративной личности, как мы знаем по историям об отце Клэр и об Алане из главы 2) от чувства воплощения в реальном физическом теле?

В общих чертах – да. Те испытуемые, которые во время эксперимента испытывали внетелесный опыт, хуже вспоминали увиденный эпизод по сравнению с теми, кто был в своем физическом теле. «Воспоминания, созданные во внетелесном состоянии, значительно менее структурированные с точки зрения последовательности событий и менее яркие», – пишет Эрссон в электронном письме.

Если это так, то почему люди, у которых был внетелесный опыт или аутоскопические галлюцинации, имели настолько яркие воспоминания? «Вероятно, эти воспоминания менее яркие и структурированные, чем если бы то же событие переживалось в физическом теле», – говорит Эрссон. На первых порах. Затем, пересказывая многократно свой опыт, люди собирают фрагментированное воспоминание, и их повествование приобретает красочность. Возможно также, что эмоциональная природа подобных опытов противостоит замутненности памяти, вызванной внетелесным опытом. Тем не менее базовая телесная личность предстает основной по отношению к находящейся на более высокой ступени эволюционного развития когнитивной нарративной личности по многим критериям.

Впрочем, ни в одном из изученных нами состояний – в лабораторных условиях или в субъективном опыте отдельного человека – нарративная личность не отсутствует полностью. Это, к сожалению, случается при болезни Альцгеймера, но и другие когнитивные способности также угнетаются, ослабляя таким образом личность. Но что, если возможно существовать лишь как телесная личность – просто организм, который живет настоящим моментом, ощущает, чувствует, но без нарратива? Это звучит почти мистически, в духе нью-эйдж. Но в следующей главе мы увидим, что это реальность.

Глава 8 Быть никем здесь и сейчас Исступление эпилепсии и отрыв сознания

Если бы двери восприятия были чисты, все предстало бы человеку таким, как оно есть, – бесконечным[26].

Уильям Блейк

На несколько минут я испытывал такое счастье, какое невозможно ощутить в обычной жизни, такой восторг, который непонятен никому другому. Я чувствовал себя в полной гармонии с собой и со всем миром.

Федор Достоевский

Закари было восемнадцать, он второй семестр учился в колледже в Университете Западного Мичигана, в Каламазу, когда у него впервые случился эпилептический припадок. Была зима, в Каламазу в это время обычно холодно, темно и пасмурно. Зак и его девушка сидели в его комнате, когда внезапно он почувствовал тревогу. Его настроение резко ухудшилось, ему резко расхотелось жить. Он услышал музыку, которая играла лишь в его голове. В ужасе Зак попросил девушку отвезти его в дом ее родителей, находившийся неподалеку, она неохотно согласилась. Этот эпизод обессилил его. Уверенный в том, что это была лишь паническая атака, Зак решил не уделять этому случаю особого внимания, надеясь, что это не повторится. Но это повторялось, снова и снова, каждый день.

Приступы были настолько тяжелыми, что у Зака не было сил пойти к врачу. В конце концов во время затишья в череде припадков он нашел в себе силы пойти к терапевту, который отправил его к психиатру, а тот, в свою очередь, сразу же посоветовал обратиться к неврологу. ЭЭГ и МРТ не показали ничего, и невролог прописал ему «Тегретол», противосудорожный препарат. Но припадки продолжались, иногда по два-три раза в день. Невролог увеличил дозу до 1000 миллиграммов «Тегретола» в день. «Спустя несколько лет я проконсультировался с другим врачом, и он пришел в ужас от того, что я принимал такие дозы, – рассказывал мне Зак, – меня госпитализировали, чтобы вылечить лекарственную зависимость… постепенно».