Читаем Ум в движении. Как действие формирует мысль полностью

Если эти соответствия – движение времени по горизонтали в направлении чтения и увеличение чего бы то ни было по вертикали – естественны, то, возможно, они наблюдаются у маленьких детей, а также в разных культурах. Много лет назад, когда я только начала интересоваться тем, как люди помещают мысль в мир, я оказалась в творческом отпуске в Израиле. В этой стране мне представилась уникальная возможность для исследований, поскольку большую часть населения учат на языках, в которых читают и пишут справа налево, – иврите и арабском. Когда я вернулась в Соединенные Штаты, мы добавили в выборку людей, читающих на английском, и у нас получилось более 1200 испытуемых в диапазоне от четырехлеток – еще не умеющих читать – до студентов. Мы попросили их расположить в определенном порядке понятия времени, количества и предпочтений, отстоящие все дальше от пространственного мышления, однако способные получать и получающие пространственное представление, даже у дошкольников. Мы садились рядом с детьми и просили их расположить на квадратном листе бумаги наклейки, представляющие эти понятия. Например, в случае времени мы говорили: «Подумай о том, в какое время ты ешь завтрак, обед или ужин. Я наклею картинку про обед, а потом ты наклеишь картинки про завтрак и ужин». Экспериментатор помещал обеденную наклейку посередине страницы и предлагал ребенку наклеить картинки с другими приемами пищи – сначала одну, потом другую. В отношении количества мы спрашивали, сколько конфет в горсти, в мешочке, на полке. В том, что касалось предпочтений, – расспрашивали о еде, к которой испытуемые относились равнодушно, любили или терпеть не могли. Мы просили детей расположить на листе бумаги два примера каждого понятия.

Прежде всего нам хотелось узнать, соотнесут ли дети абстрактные понятия с пространством. Ответом оказалось твердое «да». Дети размещали наклейки на странице почти без колебаний и чаще всего последовательно. Далее нас интересовало, воспринимают ли они время, количество или предпочтение как протяженное измерение. Если да, они выстроят наклейки в линию, в ином случае – налепят одну поверх другой или беспорядочно по всей странице. Размещение наклеек в случайном порядке, а не в линию, предполагает мышление категориями, более простую его форму, в отличие от мышления, учитывающего измерения. Некоторые дети четырех и пяти лет так и делали, но большинство расположили наклейки в линию, и это свидетельствовало о понимании того, что данные примеры упорядочены по определенному измерению. В отношении времени это понимание наблюдалось в более раннем возрасте, чем в отношении количества, а для количества – раньше, чем для предпочтения; следовательно, более абстрактные понятия дети соотносили с линиями в пространстве в более позднем возрасте.

Горизонталь нейтральна и может соответствовать направлению чтения. Нашим следующим вопросом стало направление линии. Когда вы проводите исследование, то никогда не знаете, что получите, и результат нас удивил. С направлением чтения/письма соотносилось только время. Англоязычные участники были склонны отображать его слева направо, а арабоязычные – справа налево; этот результат был подтвержден и другими исследованиями. Говорящие на иврите разделились – возможно, потому что числа изучают слева направо в школах с преподаванием на иврите, но справа налево – в школах с преподаванием на арабском, или из-за большего контакта с западными языками. Теперь сюрприз. Порядок чтения и письма не влиял на направление упорядочивания количества или предпочтения. Не влияли и традиции создания графиков; испытуемые изобретали собственные порядки. Во всех культурах и в любом возрасте увеличение отображалось по направлению вверх, налево или направо, но никогда вниз – таким образом, ассоциативная связь высшего и большего имела место, но ни направление чтения, ни традиции графического отображения роли не играли.

Результаты оказались не столь однозначными, как нам бы хотелось, но в совокупности с данными множества исследований языка они свидетельствуют, что некоторые графические «обычаи» не случайны, а укоренены в способе мышления людей: время, нейтральное измерение, разворачивается по горизонтали; больше, измерение ценностных суждений, разворачивается вертикально вверх, против гравитации. Эти принципы могут конфликтовать и отбрасываться. Экономисты графически отображают нежелательные явления – безработицу и инфляцию – в восходящем направлении, надеюсь, не в силу извращенности мышления, а потому, что количественные показатели растут, числа же в экономике имеют приоритет.

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжные проекты Дмитрия Зимина

Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?
Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?

В течение большей части прошедшего столетия наука была чрезмерно осторожна и скептична в отношении интеллекта животных. Исследователи поведения животных либо не задумывались об их интеллекте, либо отвергали само это понятие. Большинство обходило эту тему стороной. Но времена меняются. Не проходит и недели, как появляются новые сообщения о сложности познавательных процессов у животных, часто сопровождающиеся видеоматериалами в Интернете в качестве подтверждения.Какие способы коммуникации практикуют животные и есть ли у них подобие речи? Могут ли животные узнавать себя в зеркале? Свойственны ли животным дружба и душевная привязанность? Ведут ли они войны и мирные переговоры? В книге читатели узнают ответы на эти вопросы, а также, например, что крысы могут сожалеть о принятых ими решениях, воро́ны изготавливают инструменты, осьминоги узнают человеческие лица, а специальные нейроны позволяют обезьянам учиться на ошибках друг друга. Ученые открыто говорят о культуре животных, их способности к сопереживанию и дружбе. Запретных тем больше не существует, в том числе и в области разума, который раньше считался исключительной принадлежностью человека.Автор рассказывает об истории этологии, о жестоких спорах с бихевиористами, а главное — об огромной экспериментальной работе и наблюдениях за естественным поведением животных. Анализируя пути становления мыслительных процессов в ходе эволюционной истории различных видов, Франс де Вааль убедительно показывает, что человек в этом ряду — лишь одно из многих мыслящих существ.* * *Эта книга издана в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина» и продолжает серию «Библиотека фонда «Династия». Дмитрий Борисович Зимин — основатель компании «Вымпелком» (Beeline), фонда некоммерческих программ «Династия» и фонда «Московское время».Программа «Книжные проекты Дмитрия Зимина» объединяет три проекта, хорошо знакомые читательской аудитории: издание научно-популярных переводных книг «Библиотека фонда «Династия», издательское направление фонда «Московское время» и премию в области русскоязычной научно-популярной литературы «Просветитель».

Франс де Вааль

Биология, биофизика, биохимия / Педагогика / Образование и наука
Скептик. Рациональный взгляд на мир
Скептик. Рациональный взгляд на мир

Идея писать о науке для широкой публики возникла у Шермера после прочтения статей эволюционного биолога и палеонтолога Стивена Гулда, который считал, что «захватывающая действительность природы не должна исключаться из сферы литературных усилий».В книге 75 увлекательных и остроумных статей, из которых читатель узнает о проницательности Дарвина, о том, чем голые факты отличаются от научных, о том, почему высадка американцев на Луну все-таки состоялась, отчего умные люди верят в глупости и даже образование их не спасает, и почему вода из-под крана ничуть не хуже той, что в бутылках.Наука, скептицизм, инопланетяне и НЛО, альтернативная медицина, человеческая природа и эволюция – это далеко не весь перечень тем, о которых написал главный американский скептик. Майкл Шермер призывает читателя сохранять рациональный взгляд на мир, учит анализировать факты и скептически относиться ко всему, что кажется очевидным.

Майкл Брант Шермер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов

Эта книга — воспоминания о более чем двадцати годах знакомства известного приматолога Роберта Сапольски с Восточной Африкой. Будучи совсем еще молодым ученым, автор впервые приехал в заповедник в Кении с намерением проверить на диких павианах свои догадки о природе стресса у людей, что не удивительно, учитывая, насколько похожи приматы на людей в своих биологических и психологических реакциях. Собственно, и себя самого Сапольски не отделяет от своих подопечных — подопытных животных, что очевидно уже из названия книги. И это придает повествованию особое обаяние и мощь. Вместе с автором, давшим своим любимцам библейские имена, мы узнаем об их жизни, страданиях, любви, соперничестве, борьбе за власть, болезнях и смерти. Не менее яркие персонажи книги — местные жители: фермеры, егеря, мелкие начальники и простые работяги. За два десятилетия в Африке Сапольски переживает и собственные опасные приключения, и трагедии друзей, и смены политических режимов — и пишет об этом так, что чувствуешь себя почти участником событий.

Роберт Сапольски

Биографии и Мемуары / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги

Ужасные психологические эксперименты: реальные факты из истории
Ужасные психологические эксперименты: реальные факты из истории

Эксперименты позволили человеку обосноваться и понять свое место в этом мире. Мы достигли всего опытным путем, путем проб и ошибок, дорогой разочарований и невероятных успехов. Эксперимент затрагивает взрослых и детей, людей и животных. Он следует за нами везде, во всех областях нашего существования, на всех этапах истории. Изготовление орудий труда, приручение диких животных, поиск съедобных растений или путешествия к неизведанным землям — не эксперимент ли для древнего человека? Но если окружающий мир изведан, что остается изучать? Верно, нашу психику. В этой книге описываются психологические эксперименты, которые отечественными авторами еще не доносились до широкой публики. Вы наверняка слышали про знаменитый Стэнфордский тюремный эксперимент, когда обычным людям предложили «поиграть» в надсмотрщиков и заключенных, и что из этого вышло, но слышали ли вы про Зефирный эксперимент? Что кроется под «выученной беспомощностью»? Знаете ли Вы, почему животные массово погибают в идеальных условиях жизни? Прочитав про эксперимент о белом медведе, сможете ли не думать об этом? А сможете ли растить ребенка вместе с обезьяной? Вопросы, который поднимает автор, — этика и гуманность психологического эксперимента, трансформация его целей спустя много десятилетий, служба на благо человечества… Или все-таки скандальные ошибки ученых?

Анастасия Александровна Шавырина

Научная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука