Комиксы используют элементы и фрагменты письменной речи многими способами, в том числе совершенно безумными. Это привычные «словесные пузыри» с изогнутыми стрелками, указывающими вниз на говорящих, и «мыслепузыри», к которым поднимается цепочка пузыриков от размышляющих персонажей. Их расположение в пространстве показывает действие в пространстве, так что художники комиксов здорово развлекаются, создавая комиксы только из словесных и мысленных пузырей, ничего больше туда не включая. Остальное должны дополнить вы. Часто там бывает повествование – строки нормального текста, обычно вверху или внизу рамки, сами ограниченные маленькой рамкой. Иногда передаются шумы, запахи и непечатные выражения – #%$&. Сам шрифт превращается в средство выразительности: уверенный или робкий, резкий или изящный. Острые рваные формы (вроде бессмысленного слова «tekata») указывают на сильно акцентированные события. Вспомните Малевича, Кандинского. А мягкие, сглаженные, размытые формы (как бессмысленное слово «meluma») – на спокойные и медленные. Вспомните Ротко.
Как отметили Макклауд и другие художники, слова и картинки могут гармонировать, дополнять друг друга, контрастировать и даже противоречить одно другому. В последнем случае возникает драматическая ирония. В «Персеполисе» Маржан Сатрапи (Marjan Satrapi.
В комиксах и карикатурах используется больше средств выразительности – каламбуров, метафор, сравнений, синекдох, аллитераций, – чем у древних греков было названий для них. Уинзор Маккей применял их совершенно потрясающим образом – например, превращая Манхэттен в «бегущую дорожку», на которую ступает добропорядочный бизнесмен. В примере на рис. 8.20 Маленький Немо засыпает и попадает в сон, словно его доставила туда кровать. Когда сон резко обрывается в конце комикса, кровать сбрасывает Немо обратно в постель. Обратите внимание на перекликающиеся многократные повторы, заставляющие вспомнить музыку Стивена Райха и Филипа Гласса. Произведения другого замечательного мастера визуального искусства – Мориса Сендака – действительно имеют сходство с этой работой: Сендак преклонялся перед Маккеем и многое заимствовал у него в порядке демонстрации уважения.
А еще существуют, назовем их так, комиксы-самоописания, или визуальные аллитерации. Взгляните на маккеевскую работу «Чих малыша Сэмми» (рис. 8.21). Когда Сэмми, наконец, чихает, ячейка вокруг него ломается – к его замешательству.
Демонстрируя безрассудную – сломя голову – погоню, рамки в «Сумасшедшем коте» несутся по диагонали под гору в примере на рис. 8.22.
Комиксы могут воплощать, олицетворять, оживлять. Ларри Гоник изобретательно использует это в своей серии книг Cartoon Guides – научно-популярных изложениях различных дисциплин, например генетики, истории, алгебры и химии. Мендель объясняет вам основы генетики. Стручки гороха выстраиваются в схемы, которые становятся все более абстрактными. Холмы превращаются в наклонные линии графиков, затем в палочки, которые можно переложить по-другому, объясняя наклон. Рыба гордо выползает на берег, похваляясь: «Я буду первой на суше», – но другая рыба, следующая за ней «по пятам», замечает: «Хм-м, похоже, насекомые уже здесь». Химические элементы отращивают головы и конечности; они разговаривают друг с другом, поясняя и изображая «в лицах», как связываются в молекулы. Слабые молекулы худосочны, сильные мускулисты. Функция – это устройство ввода-вывода, изображенное в виде цыпленка, который ест и выделяет экскременты. Запоминающиеся изображения и выразительные слова спаиваются воедино, создавая резкий контраст с обычным учебником.