Читаем Ум в движении. Как действие формирует мысль полностью

Ответы на знаменитый неоднозначный вопрос зависят от того, что движется: вы или вещи в мире. Если вы находитесь в движении или только что его совершили, то будете склонны воспользоваться образом движущегося эго и назовете пятницу. Если вы неподвижны и смотрите, как что-то движется на вас или от вас, то склонитесь к образу движущегося времени и ответом будет понедельник. Движение в пространстве оказывает влияние на мышление о времени, а вот обратное неверно. В более общей формулировке, составляющей суть Шестого закона когниции: пространственное мышление – фундамент абстрактного мышления, мысль о пространстве влияет на мысль о времени, но не наоборот. Пространство, движение в нем или наблюдение за движением – это фундамент. Остальное вытекает из него. Чрезвычайно важное следствие картирования времени в пространстве – порядок. Глазами мы можем видеть, что места в пространстве упорядочены; наше движение от места к месту упорядочивает события во времени. Мы не можем их видеть – упорядочивание событий во времени носит концептуальный характер, это делает ум. То же относится к упорядочиванию по количеству, предпочтению или силе.

Так или иначе, для нас типично говорить о событиях во времени таким образом, как если бы это были ориентиры на линии в пространстве – пространстве, в котором мы движемся или которое движется через нас. Обе метафоры – движущееся эго и движущееся время – помещают нас внутрь, на линию времени, так же как маршрутные перспективы помещают нас внутрь пространства. Путь сквозь время обозначен событиями подобно тому, как путь сквозь пространство обозначен местами-ориентирами. Однако в уме и в речи мы можем выйти из времени и подняться над ним – так же, как и оказаться вне пространства и над ним.

Аллоцентрическая перспектива касательно времени

Не каждое утверждение о времени неопределенно – как, впрочем, и о пространстве. Внешние перспективы могут снижать неопределенность. Давайте встретимся на северо-западном углу Бродвея и 42-й улицы в 19:45 (верно, неопределенность сохраняется; мы не оговорили, где северо-западный угол, и не указали время с точностью до секунды). Как существует внешняя перспектива применительно к пространству, так есть и внешняя перспектива касательно времени, лишенная эго, аллоцентрическая перспектива. Это еще одно сходство пространства с временем. Эту перспективу можно назвать календарной или абсолютной. Она может дополняться датами, часами, минутами подобно тому, как пространство – названиями мест или координатами GPS. Календарь дает общий вид на фрагмент времени, как обзорная перспектива – на фрагмент пространства. Нет неопределенности в вопросе о дате с позиции календаря: мы просто переносим встречу со среды на пятницу. Или на понедельник.

Лишенный эго общий вид вместо одной линии – маршрута – сквозь пространство или одной линии сквозь время предлагает много возможных маршрутов сквозь пространство или линий сквозь время. Мы можем назначить ланч на полдень каждого вторника или занятия на три часа дня по понедельникам, средам и пятницам. Эта обезличенная календарная перспектива времени проявляется много где: в романах, газетных репортажах, исторических книгах, в шкалах времени на стенах музеев и в учебниках. Одно событие за другим, наблюдаемое извне, а не с определенной привязанной ко времени перспективы внутри. Вспомните графики переменных, например численности населения или изменения ВНП со временем, вспомните партитуры. Теперь вспомните жесты, которые мы делаем или наблюдаем, когда кто-то увязывает события во времени, рассказывая историю или описывая процесс делания чего-либо: рубящие движения ребром ладони вдоль линии, каждое отсекает новое событие, воспринимаемое извне, глазами эго.

Искажения

Поскольку мысль о времени основывается на мысли о пространстве, неудивительно, что многие искажения и предвзятости в отношении пространства наблюдаются и в отношении времени. Как и в пространстве, во времени есть ориентиры, и заурядные события кажутся более близкими к временны́м ориентирам, чем в действительности, – точно так же, как обычные здания в пространстве кажутся расположенными ближе к пространственным ориентирам. Помните пример с домом Пьера и Эйфелевой башней? Студенты колледжей склонны запоминать такие события, как поход в кино или экзамен, смещенными к началу или концу семестра. События во времени расступаются и сближаются аналогично местам в пространстве. События далекого прошлого кажутся ближе друг ко другу во времени, а более свежие в нашем восприятии разнесены дальше.

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжные проекты Дмитрия Зимина

Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?
Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?

В течение большей части прошедшего столетия наука была чрезмерно осторожна и скептична в отношении интеллекта животных. Исследователи поведения животных либо не задумывались об их интеллекте, либо отвергали само это понятие. Большинство обходило эту тему стороной. Но времена меняются. Не проходит и недели, как появляются новые сообщения о сложности познавательных процессов у животных, часто сопровождающиеся видеоматериалами в Интернете в качестве подтверждения.Какие способы коммуникации практикуют животные и есть ли у них подобие речи? Могут ли животные узнавать себя в зеркале? Свойственны ли животным дружба и душевная привязанность? Ведут ли они войны и мирные переговоры? В книге читатели узнают ответы на эти вопросы, а также, например, что крысы могут сожалеть о принятых ими решениях, воро́ны изготавливают инструменты, осьминоги узнают человеческие лица, а специальные нейроны позволяют обезьянам учиться на ошибках друг друга. Ученые открыто говорят о культуре животных, их способности к сопереживанию и дружбе. Запретных тем больше не существует, в том числе и в области разума, который раньше считался исключительной принадлежностью человека.Автор рассказывает об истории этологии, о жестоких спорах с бихевиористами, а главное — об огромной экспериментальной работе и наблюдениях за естественным поведением животных. Анализируя пути становления мыслительных процессов в ходе эволюционной истории различных видов, Франс де Вааль убедительно показывает, что человек в этом ряду — лишь одно из многих мыслящих существ.* * *Эта книга издана в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина» и продолжает серию «Библиотека фонда «Династия». Дмитрий Борисович Зимин — основатель компании «Вымпелком» (Beeline), фонда некоммерческих программ «Династия» и фонда «Московское время».Программа «Книжные проекты Дмитрия Зимина» объединяет три проекта, хорошо знакомые читательской аудитории: издание научно-популярных переводных книг «Библиотека фонда «Династия», издательское направление фонда «Московское время» и премию в области русскоязычной научно-популярной литературы «Просветитель».

Франс де Вааль

Биология, биофизика, биохимия / Педагогика / Образование и наука
Скептик. Рациональный взгляд на мир
Скептик. Рациональный взгляд на мир

Идея писать о науке для широкой публики возникла у Шермера после прочтения статей эволюционного биолога и палеонтолога Стивена Гулда, который считал, что «захватывающая действительность природы не должна исключаться из сферы литературных усилий».В книге 75 увлекательных и остроумных статей, из которых читатель узнает о проницательности Дарвина, о том, чем голые факты отличаются от научных, о том, почему высадка американцев на Луну все-таки состоялась, отчего умные люди верят в глупости и даже образование их не спасает, и почему вода из-под крана ничуть не хуже той, что в бутылках.Наука, скептицизм, инопланетяне и НЛО, альтернативная медицина, человеческая природа и эволюция – это далеко не весь перечень тем, о которых написал главный американский скептик. Майкл Шермер призывает читателя сохранять рациональный взгляд на мир, учит анализировать факты и скептически относиться ко всему, что кажется очевидным.

Майкл Брант Шермер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов

Эта книга — воспоминания о более чем двадцати годах знакомства известного приматолога Роберта Сапольски с Восточной Африкой. Будучи совсем еще молодым ученым, автор впервые приехал в заповедник в Кении с намерением проверить на диких павианах свои догадки о природе стресса у людей, что не удивительно, учитывая, насколько похожи приматы на людей в своих биологических и психологических реакциях. Собственно, и себя самого Сапольски не отделяет от своих подопечных — подопытных животных, что очевидно уже из названия книги. И это придает повествованию особое обаяние и мощь. Вместе с автором, давшим своим любимцам библейские имена, мы узнаем об их жизни, страданиях, любви, соперничестве, борьбе за власть, болезнях и смерти. Не менее яркие персонажи книги — местные жители: фермеры, егеря, мелкие начальники и простые работяги. За два десятилетия в Африке Сапольски переживает и собственные опасные приключения, и трагедии друзей, и смены политических режимов — и пишет об этом так, что чувствуешь себя почти участником событий.

Роберт Сапольски

Биографии и Мемуары / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги

Ужасные психологические эксперименты: реальные факты из истории
Ужасные психологические эксперименты: реальные факты из истории

Эксперименты позволили человеку обосноваться и понять свое место в этом мире. Мы достигли всего опытным путем, путем проб и ошибок, дорогой разочарований и невероятных успехов. Эксперимент затрагивает взрослых и детей, людей и животных. Он следует за нами везде, во всех областях нашего существования, на всех этапах истории. Изготовление орудий труда, приручение диких животных, поиск съедобных растений или путешествия к неизведанным землям — не эксперимент ли для древнего человека? Но если окружающий мир изведан, что остается изучать? Верно, нашу психику. В этой книге описываются психологические эксперименты, которые отечественными авторами еще не доносились до широкой публики. Вы наверняка слышали про знаменитый Стэнфордский тюремный эксперимент, когда обычным людям предложили «поиграть» в надсмотрщиков и заключенных, и что из этого вышло, но слышали ли вы про Зефирный эксперимент? Что кроется под «выученной беспомощностью»? Знаете ли Вы, почему животные массово погибают в идеальных условиях жизни? Прочитав про эксперимент о белом медведе, сможете ли не думать об этом? А сможете ли растить ребенка вместе с обезьяной? Вопросы, который поднимает автор, — этика и гуманность психологического эксперимента, трансформация его целей спустя много десятилетий, служба на благо человечества… Или все-таки скандальные ошибки ученых?

Анастасия Александровна Шавырина

Научная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука