Ум в равновесии. Медитация в науке, буддизме и христианстве

Все великие первопроходцы в науке XVII века были набожными христианами, а их изыскания относительно мира природы можно было бы рассматривать как мистическую попытку объединить человеческое понимание природного мира с пониманием Бога. К этой же цели со времен Августина стремились и христианские созерцатели; при этом они предполагали, что эту цель невозможно реализовать при жизни — только на небесах. По мере того как традиция созерцательных изысканий, направленных на внутренний мир, в Европе угасала, ученые придумывали новые методы изучения мира внешнего — в надежде, что подобное изучение приведет к пониманию божественного уже в этой жизни.

Никто из этих первопроходцев не оказал такого влияния, как Галилео Галилей (1564–1642 гг.). В детстве он поступил в монастырь ордена камальдолийцев, которые объединяли уединенную жизнь отшельника со строгими правилами монашеской жизни. Подобный образ жизни привлекал Галилея, и он хотел принять монашество, но не получил согласия от своего отца — тот не располагал средствами, чтобы поддерживать сына в религиозном служении, не приносящем никаких доходов. Следуя желаниями своего родителя, Галилео поступил в Пизанский университет, чтобы изучать медицину. Тем не менее вскоре он переключился на математику и научные дисциплины. Молодой человек в целом презирал схоластическую философию — в ней он видел не более чем закоренелый консерватизм, с подозрительностью относящийся к новаторским идеям и новым методам исследований.

Галилей в значительной степени заложил основы «научного метода» изучения материального мира: изощренных, тщательных, количественных наблюдений за физическими сущностями в сочетании с математическим анализом полученных данных. Побуждением, лежавшим в основе его исследований, было желание понять природу Божьего творения с точки зрения самого Бога, превосходя ограничения и иллюзии человеческих чувств. Этого можно добиться, утверждал Галилей, используя математические рассуждения — математику он считал собственным языком Бога. Подобную теистическую интерпретацию центральной роли математики в природе веками ранее уже отстаивали пифагорейцы.

Хотя Галилео был готов оставить сверхъестественные вопросы в руках церкви, он настаивал, что научное изучение мира природы должно происходить свободно и независимо от авторитета Библии и греческой мысли. Сделав этот революционный шаг, он перевернул иерархию познаний, которой придерживались средневековые схоласты. Эмпирические наблюдения, которые философы в целом считали самой низшей формой знания, Галилей перенес на самый высокий уровень. Разум был важен для интерпретации эмпирических познаний, а авторитет традиции принимался только в тех случаях, когда ему не противоречили тщательные наблюдения или здравые рассуждения. Какая огромная перестановка!

Галилей отказался от аристотелевского упора на понимании того, почему явления таковы, какие они есть, и вместо того сосредоточился на кропотливых измерениях и наблюдениях за тем, как движутся небесные и земные объекты. Философы-схоласты тех времен слепо принимали представления Аристотеля: небесные тела якобы неизменны и движутся по совершенной окружности, а Земля находится в их центре. В 1609 году Галилей создал телескоп с двадцатикратным увеличением. С его помощью он обнаружил четыре луны Юпитера (которые вращались вокруг Юпитера, а не Земли), кратеры на Луне, пятна на Солнце (свидетельство того, что небесные тела меняются) и фазы Венеры — доказательство того, что она вращается вокруг Солнца, а не Земли. Другие астрономы с менее мощными инструментами жаловались, что не могут подтвердить все его наблюдения. В результате некоторые из них усомнились в их достоверности, а другие даже стали утверждать, что все они представляют собой лишь оптические иллюзии, созданные линзами Галилея.