Умеешь ли ты свистеть, Йоханна? Сикстен

И Нильс принялся снова насвистывать «Умеешь ли ты свистеть, Йоханна?» Потом наступил черед Берры, но у него ничего не вышло – одно шипение.

— Ничего не выходит!

— Это поначалу, — утешал его Нильс. — Надо потренироваться хорошенько, и все получится. Ну, а еще о чем ты размышляешь?

— Например, почему у тебя пластырь на подбородке?

— Я порезался, когда брился, — объяснил дедушка. — Руки очень дрожат.

— Значит, тебе нужна помощь, — решил Берра. — Ульфе здорово умеет с ножом обращаться, он мог бы тебе помочь. И вот еще что.

— Что?

— Когда у тебя день рождения? Надо бы его отпраздновать.

Дедушка посмотрел на часы на стене.

— Совсем скоро, — сказал он.

— Может, в следующую пятницу? — оживился Берра.

— Да, вполне вероятно.

Мы торопливо попрощались с Нильсом. Ведь Берре столько нужно было успеть подготовить!

Надо было проверить, не сели ли батарейки в фонарике. Достать деньги из копилки. Денег оказалось недостаточно, и мы пустились на заработки: стригли газоны и пололи густавссоновы клумбы с розами.

И все время Берра упорно учился свистеть.

Он тренировался в среду по дороге в табачный ларек, где мы купили сигару, каких я в жизни не видывал.

Он тренировался в четверг, когда мы ходили в булочную и еще в один магазин, ужасно дорогой.

Даже в пятницу, складывая рюкзак, Берра пытался свистеть, надувая щеки так, что они становились круглыми и красными, как два помидора.

Но никакой мелодии у него не получалось.

— Не так-то это просто, — признался Берра, когда мы проходили мимо часовни. — Может, это самое сложное в жизни.

Когда мы пришли к дедушке, уже смеркалось. Нильс сидел на стуле посреди комнаты. В лучшем костюме. А подбородок совсем зарос щетиной.

— Наконец-то вы пришли, — обрадовался он. — А я уж подумал, вы меня совсем забыли.

— Ну, что ты! С днем рождения, дедушка! — улыбнулся Берра.

— Имею честь поздравить, дедушка Нильс! — подхватил я.

И мы спели ему поздравление.

А потом наступил черед бритья.

Берра намылил Нильсу кисточкой подбородок, так что тот стал похож на торт со взбитыми сливками, а я осторожно проводил бритвой по коже, чтобы она стала гладкой и мягкой, как шелк.

— Готово, — объявил Берра, когда мы вытерли дедушке подбородок мокрым полотенцем. — Теперь можно праздновать!

— Столовая-то, наверное, уже закрылась, — огорчился было Нильс.

— Наверняка, — поддакнул я.

— Ну и что с того? Поужинаем сегодня в другом месте! — заявил Берра.

В коридоре нам встретилась медсестра в белом халате. Она с тревогой посмотрела на коричневую дедушкину шляпу.

— Куда это вы направляетесь, Нильс?

— Иду праздновать день рождения с моим внуком и его другом, — улыбнулся дедушка. — У меня сегодня день рождения.

— Не знала.

— Это секрет, — объяснил Берра.

Сестра легонько похлопала Нильса по щеке.

— Поздравляю! Желаю хорошо повеселиться. Только берегите дедушкино сердце, ребятки. У него с ним нелады.

— У него самое лучшее сердце, — воскликнул Берра.

Мы пошли в парк, где чирикали воробьи и воздух был наполнен чудесными запахами.

— Ну, чем займемся? — спросил дедушка. — Не пора ли перекусить?

— Нет, начнем с самого веселого, — заявил Берра.

— И увлекательного, — добавил я.

И мы отправились в сад Густавссона. Там было так темно, что Берра включил свой фонарик.

— А теперь иди тихо-тихо, дедушка, — предупредил Берра.

— Постараюсь.

— Верно. А то этот Густавссон – злой, как черт.

Мы прокрались мимо флагштока, мимо кустов крыжовника. Затем остановились.

— Это здесь, — объявил Берра. — Пришли.

Он осветил фонариком ствол огромной густавсоновой вишни. Высоко-высоко под самым небом были едва различимы тяжелые спелые ягоды.

— Карабкаемся наверх, — скомандовал Берра.

Но дедушка покачал головой.

— Ничего не выйдет.

— Да все получится, — попытался его подбодрить Берра. — Без труда не вынешь и рыбку из пруда.

— Тут сучки по всему стволу, — вставил я.

И Нильс стал карабкаться наверх. Очень медленно. Он хватался дрожащими руками за ветки. Поднялся немного и остановился: не мог подтянуть ногу до следующего сучка.

— Может, спустимся? — предложил я.

— Ни за что! — запротестовал Нильс. — Подпихните-ка мне ногу, ребятки.

Наконец он уселся на ветку рядом с нами и заболтал в воздухе ногами, как маленький.

— Все-таки получилось, — ликовал Нильс. — Здорово, правда?

— Ага. Дедушке Ульфа нипочем не забраться так высоко!

— Конечно. Никогда в жизни, — согласился я.

— Ну, пора приниматься за вишни, — объявил Нильс. Он снял шляпу, и мы набрали в нее самых сочных и спелых ягод. А потом сидели и только чмокали да сплевывали вниз косточки.

— Никогда бы не слезал отсюда, — признался дедушка. — Здесь сидишь, словно на небе. — И Нильс достал из шляпы последнюю красную вишню.

— Отличный у меня дедушка, — радовался Берра.

— Да, но мой зато рыбачит лучше.

Вот Нильс нащупал ногой самый нижний сучок. Но тут раздался треск – сучок сломался.

Когда мы подбежали, Нильс неподвижно лежал на земле.

— Как ты, дедушка? — прошептал Берра.

— Нормально. Немного полежу и встану.

И тут мы услышали, как открылась дверь в доме Густавссонов!

— Проклятие! — простонал Берра. — Надо сматываться!

— Сейчас начнется самое опасное и увлекательное, — предупредил я Нильса.