Умеющая слушать

К нему полностью вернулось приподнятое настроение, и он прошел вслед за хозяином мимо зарослей ольхи и другой зелени на просторную открытую террасу. Стиккан сказал:

– Садись сюда, это удобное кресло. Жена в городе. Давай выпьем, а?

– Идет, – ответил Юнас.

Появилось виски, «Баллантайн». Стиккан уселся напротив Юнаса, чокался с серьезным видом, сказал, что первый раз встречается с писателем, и вскоре перешел к неизбежным вопросам.

– Стиккан, – сказал Юнас, – пожалуйста, извини меня, но сейчас мне так хорошо. Единственное, что я тебе могу ответить, – некоторые профессии, так сказать… ну, я имею в виду, о работе не хочется много болтать, если ты меня понимаешь.

– Разумеется, – сказал Стиккан. – Я понимаю. У тебя были неприятности?

– Ну, скорее, просто небольшие переживания. Но это уже позади.

– Конечно, ты прав, бывает, ходишь, переживаешь, а потом видишь, что переживать-то не из-за чего было. Я всегда говорю: не волнуйся понапрасну, жизнь-то все-таки прекрасна. Но сегодня у тебя хорошее настроение, правда?

– Правда, – ответил Юнас. В какое-то опасное мгновение у него вдруг появилось непреодолимое желание заговорить об Игреке, но, слава богу, этот порыв быстро угас.

– Еще по одной? Straight или on the rocks?[27]

– Straight.

– Ну, привет, поехали. Kippis![28] О чем задумался?

– Задумался, – повторил Юнас. И внезапно, непостижимым образом, ни на минуту не сомневаясь, он понял, что Игрек не исчез. Игрек существует и останется с ним навсегда.

Стиккан сказал:

– Ну вот, ты опять помрачнел. То веселый, то мрачный, известно, как это бывает у писателей. О чем ты сейчас пишешь?

– Ну, например, об облаках, – ответил Юнас с угрозой в голосе. – Кому-то и об облаках надо писать.

– Разумеется. Об облаках. Тебя не поймешь. А что ты делаешь в свободное время?

– А ты сам что делаешь?

– Ловлю рыбу. Но сейчас идет в основном треска.

– Треска, – сказал Юнас, – отвратительная рыба.

Виски всегда плохо на него действовало, отнюдь не прибавляло веселья, надо уходить, пока он не пустился в откровенности или не начал задираться. Именно сейчас было совершенно необходимо остаться одному и попытаться понять, почему Игрек не исчез.

– Но если ее закоптить, – сказал Стиккан, – получается не так уж плохо, на можжевеловых ветках да фукуса добавить для цвета, влажноватого, чтобы дымил.

Юнас ничего не ответил.

Стиккан разглядывал своего гостя. Если бы дело происходило вечером, можно было бы сказать: оставайся ночевать, отдохни, сделаем перерыв, перерыв вещь полезная.

– Юнас, – сказал он. – Расскажи мне, что тебя мучает. Я простой человек, но ты мне нравишься. Можешь мне доверять.

Терраса была хороша, она заросла жимолостью и крошечными вьющимися розами, в солнечном свете цветы отбрасывали на кирпичный пол и на стол изящные тени, чуть шевелившиеся при слабых порывах ветра.

– Конечно, я тебе доверяю, – сказал Юнас.

Он понимал, что с этим человеком у него могла бы завязаться дружба, легкая и, наверное, необходимая ему, но он не хотел этого. Дружба возникает по-другому – с человеком, который долго делил с тобой самые трудные минуты вашей общей жизни, наперекор всем ошибкам, всему тому, чему нет прощения. Юнас попытался поточнее сформулировать свою мысль: например, прежде всего нужно быть терпимым по отношению к тем, кого ты обманул… Нет, «кому ты изменил» лучше. Тут он отвлекся, а Стиккан продолжал горячо и серьезно рассуждать об облаках:

– …Не так ли, как они появляются и исчезают, закрывают солнце, а иногда они бывают похожи на какие-то фантастические существа, знаешь, рано утром…

Юнас подумал: «Пошел ты к черту со своими разглагольствованиями, заткнись, пока я не выбил тебе зубы», но тут же устыдился и сказал:

– Да-да, знаю. Рано утром. А теперь мне пора. У меня важная встреча.

– Отложить нельзя?

– Нельзя.

– Жалко, – сказал Стиккан. – Мне казалось, нам есть о чем поговорить. Но раз так, когда вернешься, не забудь оставить лодку на том месте, откуда ты ее взял, она может понадобиться тем, кто собирается через залив.

– Обязательно, – сказал Юнас. – Спасибо, пока.

– Пока, – сказал Стиккан и вытолкнул лодку на глубину. – Не забывай про свои облака!

12

Юнас греб назад, чтобы встретиться с Игреком.

Я от тебя отделался, завалил камнями, изгнал, как изгоняют дьявола, изрешетил, и все-таки ты существуешь. Ты мертв, и ты умер еще раз, когда я перестал писать о тебе. И все-таки ты существуешь.

Когда он вылезал из лодки, на берег спустился рыжий мальчик и сказал ему:

– Послушай-ка, это лодка Салминена. Ты неправильно кладешь весла. И воду не вычерпал.

Юнас пришел в непомерное раздражение и резко ответил:

– Сами вычерпают. Мне некогда.

– Там шпангоут отскочил, – заявил мальчик. – Посмотри сам.

– Мне некогда, – повторил Юнас и, преодолев пригорок, направился к дороге и дальше через луга к выгону Векстрёма; у изгороди он круто остановился, теперь он точно знает, что ему делать: он напишет безжалостную повесть об Игреке по своему собственному разумению, именно так, как он представлял себе чересчур долгую и исполненную жестокости его жизнь.