Умер-шмумер

День был чудесный, солнечный, но ветреный, и бродить по городу было приятно. Он взял Нику под руку, она не противилась.

— Ох, Влад, какая же я идиотка! — вдруг горестно воскликнула она.

— Что случилось?

— Я забыла фотоаппарат!

— И я забыл… Ну ничего, сейчас купим, тоже мне проблема! Я тебе подарю фотоаппарат!

— Не надо, у меня есть!

— Где?

— В Бонне.

— А мы что же, не запечатлеем друг друга на фоне бельгийских достопримечательностей? На фоне фонтана Пис? Это нонсенс! Идем покупать аппарат!

Какую марку ты предпочитаешь?

— Мыльницу, с другими я не справлюсь.

— Ника, это несерьезно, давай купим хороший фотоаппарат!

— Я не хочу хороший! Я хочу мыльницу, чтобы нажать на одну кнопочку, и все!

— Но ведь такой у тебя уже есть!

— А мне лучше и не надо!

В результате он купил ей «Никон», правда самый примитивный. И когда вручил ей его, и она с благодарностью ему улыбнулась, он почувствовал себя почти счастливым и ему безумно захотелось осыпать ее подарками.

— Говори, что ты еще хочешь?

— Я давно уже хочу капучино и какое-нибудь пирожное!

— Развратничаешь?

— Да! Обожаю развратничать! — весело засмеялась она.

— А я бы съел что-нибудь посущественнее. Что-то я проголодался.

Он смотрел, как Ника наслаждается фруктовым тортом со взбитыми сливками, и у него комок стоял в горле. Когда то же самое ела Карина, его последняя подруга, его с души воротило.

— Ужас, как вкусно! — простонала Ника с набитым ртом. И он отчетливо вспомнил, как в незапамятные времена Ника училась на каких-то курсах, занятия кончались поздно, он встречал ее и сразу совал в руки горячий бублик, купленный у метро «Краснопресненская», и холодное красное яблоко джонатан. Они шли по снегу через Шмитовский парк, и Ника требовала, чтобы он разделил с ней нехитрую снедь, а потом они самозабвенно целовались. Она тогда тоже восклицала; «Ужас, как вкусно!» Интересно, она помнит это?

— Еще хочешь?

— Нет, спасибо! То есть я хочу, но в меня просто уже не влезет!

— Да ерунда, влезет, тут и нет почти ничего, одни сливки, ты же не толстеешь, наверное? Давай я закажу еще кусок и сфотографирую тебя.

У нее заблестели глаза.

— Ну вообще-то я и вправду не толстею… Но тогда закажи что-нибудь другое, а то неинтересно!

И при одном условии!

— При каком? — улыбнулся он.

— Мы съедим это пополам!

— О'кей! Ты не меняешься…

— Вспомнил про бублики с джонатаном?

— Откуда ты знаешь?

— Правда, ты про это вспомнил?

— Да, память иногда такую чепуху подбрасывает…

А еще я помню, как мы целовались в парке и вдруг на нас снег посыпался, кошка на дерево залезла и сбросила здоровенный пласт…

— Ну уж и пласт, так, немножко снежку…

— Ничего себе немножко! Мне за воротник столько набилось…

Им принесли еще торта, они попросили официантку сфотографировать их вместе, потом он фотографировал ее. И ему казалось, что не было этих двадцати двух лет, что их ранняя молодость спокойно и счастливо перетекла в нынешнюю жизнь, в которой они не могут существовать отдельно, ибо связаны неразрывно, и так было всегда. Но так не было.

Ну и что же? Это неважно, важно, что впредь так будет, впредь они не будут существовать отдельно, потому что только эти глаза умеют так зажигаться радостью от любого пустяка, только этот смех находит отклик в душе…

— Влад, мы едем дальше или останемся в Брюсселе? — донесся до него голос Ники.

Он стряхнул с себя счастливое оцепенение.

— Едем! Я хочу в Гент!

И опять он гнал машину по автобану, а Ника опять задремала.

Наконец он разбудил ее:

— Просыпайся, соня, а то все проспишь!

Она открыла глаза, и в них вдруг полыхнула безумная радость, но она тут же их зажмурила, а когда снова открыла, это были совсем другие глаза. Красивые, даже радостные, но другие. В них читалась радость туристки. Но он успел заметить ту, первую радость, и это наполнило его счастьем. А Ника немного очумело мотала головой.

— Как красиво!

Они вылезли из машины.

— Предлагаю начать с собора! — сказал он. — Там есть знаменитый гентский алтарь братьев Ван Эйков!

Однако увидеть собор им не пришлось. Там велись реставрационные работы.

— Какая жалость! — воскликнул он.

— А я даже рада, — призналась Ника. — И пожалуйста, Влад, давай просто пошатаемся по городу.

Ненавижу достопримечательности и музеи! Я никогда ничего не запоминаю из всех тех лекций, что читают гиды, просто не держится в голове…

Я знаю, это, наверное, неинтеллигентно… Но я так устроена…

— То есть ты хочешь сказать, что ты темная баба, которая не желает просвещаться? — засмеялся он.

— Да, да, именно так! Во мне нет этой туристической жилки… Я люблю ходить по улицам, сидеть на лавочке и смотреть, как живут люди, мне это интереснее… А про достопримечательности я могу в книге прочитать…

— Значит, если бы мы попали в собор, ты бы мучилась?

— Нет, один собор я бы вынесла.

— А в Париже ты в Лувр не ходила?

— Ходила. Но одна. Посмотрела немножко и ушла. На другой день еще раз пошла… Это трудно объяснить…

— Ну почему же… Просто ты не любишь экскурсии, а вовсе не музеи и достопримечательности, я правильно формулирую?

— Наверное. Ты такой умный…

Он засмеялся и обнял ее за плечи:

— Ника, я тебя обожаю!

И они пошли бродить по улицам.