Умереть, чтобы проснуться

«Аминь… Аминь…», — пронеслось в моей голове. Несколько часов меня бил озноб, и я не мог ничего с этим поделать. Странное ощущение. Из-за высокой температуры у меня был жар, но мышцы и внутренности тряслись мелкой дрожью, пытаясь побороть инфекцию, которая подавляла метаболический процесс. «Очень сильный жар для такого озноба и очень сильный озноб для такого жара», — думал я. Я умирал.

Медсестра вставила иглу в вену и подсоединила пакет с физраствором, чтобы не произошло обезвоживание организма. Потом она ввела рассчитанную дозу наркотиков, чтобы организм расслабился перед болезненной процедурой, которую ему предстояло пережить.

Со зловещим скрипом раздвинулись створки ширмы. В чаду боли и жара я видел, как неловко одна из медсестер обращается со смазанной трубкой катетера. После наркотических препаратов я был расслаблен, но не настолько, чтобы не чувствовать боль при скольжении трубки по уретре. Но боль сменилась огромным облегчением, после того как полностью опорожнился мочевой пузырь. Когда исчезла тяжесть в низу живота, я облегченно вздохнул и еще глубже вдавился в простыни.

«Благодарю», — пробормотал я.

И заснул.

Прошли два часа. Сильно кружилась голова. Позже, листая медицинскую карту, я прочел, что врачи вводили антибиотики внутривенно и делали ультразвук брюшной полости, когда я спал. Этот эпизод был белым пятном в моей памяти, я был мертв для мира, но это ничто по сравнению с тем, что случилось потом, когда мне ввели более сильные наркотические препараты.

Я помню только, как постепенно рассеялся туман перед глазами, и я увидел медсестер, которые сгрудились вокруг каталки и готовили меня к операции. Живот был выбрит, из вен тянулись трубки, пакеты с физраствором свисали со стальных шестов. Я попытался взять ситуацию под контроль.

«Где хирург? Я должен знать, что со мной происходит», — сказал я.

Появился хирург в стерильном халате. Его лицо было закрыто маской, он бережно сложил ладони, словно богомолец, подавая знак, что руки дезинфицированы и можно надеть перчатки. Как это умеют только хирурги, он говорил без обиняков.

«На ультразвуке мы увидели очаг инфекции, — сказал он. — У вас серьезная инфекция, которую не убьешь антибиотиками из-за скопления гноя. Мы вас вылечим, но сначала надо вычистить гной».

Он говорил очень громко, и сложилось впечатление, что он уже говорил мне про эту операцию. Убедившись, что я понял, насколько серьезно мое положение, он приступил к делу, и я остался наедине со своими мыслями.

Опасная инфекция… Уничтожить инфекцию… Морально я был готов к операции, но она все равно выглядела пугающе. Губительная реакция иммунитета на инфекцию — возможный сепсис — тоже пугала меня. Иногда инфекция заносится грязной булавкой, иногда бывают случаи посерьезнее. Часто сепсис возникает у пациентов при разрыве аппендикса. В этом случае аппендикс лопается, и его содержимое выливается в брюшную полость и заражает ее патогенными микроорганизмами, которые подавляют защитную реакцию иммунитета. Мой случай представлял собой нечто среднее между уколом булавкой и лопнувшим аппендиксом. Картина была безрадостной — в брюшной полости распространилась инфекция, а в области паха скопился гной.

Я знал про такие случаи. В Калифорнии, в больнице Сан-Хоакина я входил в бригаду хирургов, которая несколько часов выскабливала инфицированные ткани и гной из брюшной полости пациента с разорванным аппендиксом. Как рассказывал впоследствии один из моих коллег, он чувствовал себя ассенизатором в выгребной яме. Тогда мы весело расхохотались, живо представив эту картинку, но сейчас мне было совсем не до смеха, ведь теперь я сам лежал на операционном столе.

Я снова погрузился в туман, вспоминая подробности этой «грязной» операции.

И проснулся только в операционной.

Я увидел спины врачей и медсестер. Врачи заполняли карты, медсестры раскладывали хирургические инструменты — они активно готовились к предстоящей операции. Неужели они забыли о моем существовании? Я вспомнил, как один из моих пациентов отреагировал на точно такую же картину. Он поднял голову со стола и крикнул: «Эй, ребята, я здесь!»

Я медленно обвел взглядом комнату и увидел анестезиолога. Хотел бы я с ним поменяться местами! Мой коллега был погружен в свои инструменты и бумаги. Он писал, что я получил правильную дозу анестезии. Я смотрел на него с минуту, которая показалась вечностью, и вдруг он повернулся ко мне.

«Я тоже анестезиолог», — сказал я.

«Я понял», — ответил он.

«Чем вы меня угостите на этот раз?» — спросил я.

«Тем же, что и всех остальных», — ответил он.