Умереть и воскреснуть, или Последний и-чу

— Кое-что, — ответил голос. — Они отстранились, вышли из игры, перестали влиять на стратегию Гильдии, и равновесие было нарушено. Это худший вариант.

— Ни за что не поверю, что главное для вас — равновесие. — Я всунулся в их разговор. Если вели его вслух, значит, он предназначался и для меня. — Докажите.

— Доказали одному такому, а он расстроился и сгоряча выпустил себе кишки, — усмехнулся Роги Нивширп. — Звали его Тояма Насадзаки.

Тояма Насадзаки… Знаменитый и-чу, живший в Империи Восходящего Солнца. Он дошел пешком до самого сердца пустыни Такла-Макан и исчез там без следа. Многие предполагали, что Тояма геройски погиб в схватке с песчаным драконом. Еще одной легендой меньше.

— Ты слишком зашорен, чтоб быть послом, — с сожалением произнес Нивширп. — Очень жаль…

Его невидимый собрат молчал — наверное, плюнул и убрался восвояси. Или рассосался — обратно в Мировой Мицелий. Интересно, кто это был? И как общаются между собой разные ипостаси этого самого Мицелия?

И вдруг я понял: пока Рога жив, он нас отсюда не выпустит. Я ощутил тихий ужас — тот самый, от которого сила покидает члены и хочется лечь на пол, закрыв голову руками.

А потом я почувствовал, что больше не владею своим телом. Кто-то за меня двигает руками-ногами. Этот неведомый кукловод заставил Игоря Пришвина шагнуть вперед, к «барельефу». В тот же миг Роги снова заговорил. Он пытался остановить меня, говоря намного быстрее, чем может произносить слова любой из смертных.

— Неужели тебе не жалко своих самых любимых?! Они беспомощны! Они доверились тебе! А ты решил их убить!

Я молчал. Если заговорю — не сдюжу, отступлю. А отступать мне было никак нельзя. Внезапно я ощутил: никто меня ни к чему не принуждает, никуда силком не ведет. Я по собственной воле с превеликой радостью прикончу гадину — пусть даже погибну сам. К тому же в глубине души я был уверен: рожденный быть повешенным — не утонет. Мой срок еще не наступил, а значит, Настин и Анькин — тоже.

— Стой! Пока не поздно! Они умрут на твоих глазах! В страшных муках! Ты локти будешь куса…

Я коснулся Нивширпа лбом. Ослепительная вспышка, взрыв, чернота небытия. Все кончилось. Мы умерли…

Я очнулся и понял: ничего этого не случилось — только почудилось на миг. Вражьи угрозы — брехня. Я начал давить на «барельеф». Он был удивительно мягким; он поддался давлению и стал вжиматься внутрь стены. Я не удержал равновесия и провалился следом за ним.

Я попал в каверну — ни тебе пузырящейся черной массы, ни переплетения нитей грибницы, ничего. Роги Нивширп в считанные секунды растворился в воздухе или всосался в стену. И тут обман…

Тот мир, который я привык лицезреть, ощущать вокруг себя с самого детства, все чаще оказывается не более чем видимостью. И наши поступки оказываются не тем, чем представлялись доселе.

Я выбрался из каверны назад, в тоннель. В кромешной тьме, прижавшись к стене, Настя стояла ни жива ни мертва. Анька чуть слышно попискивала у нее на руках. Я попробовал зажечь висящую у меня на шее горняцкую лампу, и, слава Логосу, она загорелась.

— Все в порядке, — сказал я нарочито спокойным голосом. — Осталось сделать одно дело, и пойдем назад. Это недолго.

Настя закивала головой. В свете лампы я увидел блеск у нее под глазами и на щеках. Старшая моя девочка беззвучно истекала слезами.

— Все будет хорошо. Потерпи.

Нужно было делать дело. И очень быстро. Я зажег семь свечей, расставил их по кругу и стал раскладывать на неровном полу атрибуты. Я собирался свершить логическую процедуру под названием «закрытие могилы». В головное заклятие я намеревался заложить отсрочку исполнения, запустив что-то вроде бомбы с часовым механизмом. Если мы не успеем выбраться из этих катакомб, нас погребет в земной толще вместе с обитающей здесь нечистью.

Атрибуты были явно слабоваты, чтобы сжечь дотла этот рассадник чудовищ, да и заклинаниями я владел на уровне старшего логика — никак не выше. Не всем же быть Великими… По крайней мере, я сделаю все, что в моих силах.

Мир переполняет рассеянная энергия. Ее только надо уметь сконцентрировать и извлечь. Логические процедуры — один из путей. Магические ритуалы — другой. У Мирового Мицелия — собственные умения.

Наконец все было готово. По наитию я замкнул «цепь разрушения» тем самым амулетом против стратега зверей, что помог мне когда-то поймать неуловимого вервольфа. Поднялся с корточек, встал в середину боевой логической фигуры и начал читать заклинание. Я возвышал и возвышал голос, пока он не загремел.

— …из тверди земной вышла, в тверди да упокоится. Аминь! — закончил я почти громовым раскатом.

Стены дрогнули, и с потолка нам на головы посыпался песок.

— Бежим! — крикнул я Насте и, перепрыгнув через «цепь», схватил ее за руку.

Мы ринулись обратно — к поверхности, но земная твердь не собиралась так легко нас выпускать. Коридор неожиданно завилял, уводя нас совсем в другую сторону. В эти минуты я не пытался вспомнить будущее. Я твердо знал: век мой длинен, а значит, на сей раз как-нибудь спасусь. И надеялся, что уцелеем мы все втроем.