Умереть молодым

Меньше всего меня привлекает перспектива ехать с Кеппи за рождественской елкой, но все же решаю привести себя в порядок. Распустив французскую косичку, расчесываю волосы перед зеркалом в ванной. Умываюсь и подкрашиваю гигиенической помадой губы. Потом думаю: «А не подкрасить ли мне тушью ресницы, как это делает Аннабель?» Порывшись в шкафчике, нахожу тушь и очень старательно подкрашиваю ресницы. Конечно, получается не так здорово, как у Аннабель. Ресницы почему-то не загибаются кверху и не оттеняют глаза. Все же выгляжу я лучше. Вполне ничего, можно, пожалуй, подвести глаза, а еще и подкрасить губы. Но у меня нет ни карандаша для век, ни помады. Есть только сизо-голубой неоточенный карандаш, но нет точилки. Есть светло-зеленые тени для век, которые мне всучили в магазине бесплатно, как образец. Есть немного румян, – хватит на одну щеку. Черт с ним, с лицом, решаю я. Займемся волосами.

Волосы еще побаливают, утром я туго заплела их в косу; на голове шапка беспорядочно перепутанных прядей. Собираю волосы в пучок и, подняв кверху, рассматриваю себя в зеркало. С такой прической придется повозиться. А эти нерасчесанные кудри придают моей внешности нечто драматическое. Эта мысль утешает меня, пусть все остается как есть. Стою перед зеркалом и стараюсь представить, что в нем отражается лицо незнакомой мне женщины. Пытаюсь беспристрастно оценить свою внешность, как будто вижу себя в первый раз. Что ж, красивые глаза, серые, в левом возле зрачка коричневая точка. По-моему, это пятнышко похоже на ошибку в выборе цвета: как будто малыш начал раскрашивать коричневым книжку-раскраску, а потом передумал и решил взять другой карандаш. А волнистые волосы – просто класс. Перепутанные и нерасчесанные, они все равно красивы.

Снимаю свитер Виктора и разыскиваю свой собственный тоненький свитерок; он не такой теплый, но зато смотрится получше. Потом вместо синих джинсов натягиваю шерстяные брюки со складками, они с ремнем и на подкладке. Подвернув обшлага, надеваю модные носки. Выбираю туфли, в которых мои ноги казались бы маленькими. Теперь браслет. Снова смотрюсь в зеркало, и прихожу к выводу, что выгляжу неплохо. Вполне привлекательно. Настолько привлекательно, что можно заняться чем-то поинтереснее покупки рождественской елки. Можно пойти выпить с друзьями, или навестить престарелую родственницу, или отправиться на свидание.

Притворяюсь, что еду не по унылым неосвещенным улочкам Халла, а по сверкающим яркими огнями перекресткам Ньюберри-стрит в Бостоне. Останавливаюсь у магазинчика, работающего всю ночь, чтобы купить пачку сигарет и зажигалку, раскрашенную в цвета бостонской спортивной команды «Ред Сокс». Курю сигарету за сигаретой, каждый раз пользуясь новой зажигалкой. Меня уже подташнивает от избытка никотина, и тут замечаю почтовый ящик. Останавливаюсь, в голове полная неразбериха, не знаю даже, правильно ли поступаю, но все же бросаю в щель ящика свое послание к мистеру Геддесу. Слышу голодное урчание захлопнувшейся створки и думаю: «Дело сделано».

В машине, достав сигарету, опускаю стекло и подставляю лицо холодному воздуху. Включив радио, во весь голос подпеваю песням. Пытаюсь найти тяжелый рок. Нажимаю на тумблер, чтобы улучшить звучание. Проезжаю мимо круглого купола побеленной известкой водонапорной башни, она кажется серой в неярком сумеречном свете. Башня стоит на восьми опорах и напоминает гигантского осьминога. Я приветственно машу ей рукой.

Прекрасно сознаю, что делаю, когда, подъехав к ресторану, заглядываю в окно. Вхожу, перекинув через плечо сумочку, а не рюкзак, куртка не надета, держу ее в руке. И обращаюсь к Гордону, сделав вид, что не ожидала застать его здесь. Говорю с улыбкой:

– Привет!

– Вот это да, – растерянно произносит Гордон.

– Что такое? – чирикаю в ответ.

– Выглядишь ты… – Гордон разводит руками, как бы предлагая мне самой закончить фразу.

– Спасибо, – благодарю его.

– Где Виктор? – спрашивает Гордон. – Еще не вернулся от Эстел?

– Наверное, еще там. Ты когда уехал?

– Вскоре после тебя. Предложил подвезти его. Мне Виктор нравится, – говорит Гордон с таким выражением, как будто этот факт удивляет его.

До меня доносится шум кастрюль, снимаемых с плиты, и я вспоминаю, что Кеппи на кухне. Сквозь треугольное окошечко распахнувшейся двери вижу Кеппи, подвязанного фартуком, в рубашке с закатанными рукавами. Вытащив из раковины поцарапанные формы для пудинга, сваливает их в кучу.

Хорошо бы удрать отсюда вместе с Гордоном. Поехать в ресторан, дорогой ресторан, и заказать что-нибудь экзотическое. В иностранный ресторан. В ресторан, где едят руками. Хорошо бы выпить как следует, а потом на бешеной скорости помчаться сквозь пургу и ветер; повеселиться, посмеяться и обрести, наконец, душевное равновесие. Хорошо бы заняться всем этим с Гордоном: сидеть напротив него за столиком в ресторане, а потом болтать, лежа с ним рядом на одной подушке.