Умереть на рассвете

Окончил сельскую школу, крестьянствовал. В 1919 году призван в ряды РККА. Участвовал в защите Петрограда от войск Юденича.

23.04.1921 году из-за плохих бытовых условий и голода дезертировал из 10 строевого полка, в мае того же года добровольно явился в комиссию по борьбе с дезертирством и получил направление в милицию.

11.05.1921—29.10.1921 гг. — младший милиционер губрезерва, 30.10.1921 — 12.02.1922 гг. — курсант губернской школы милиции. За отличное окончание школы была объявлена благодарность от имени начальника губмилиции, а сам оставлен инструктором школы. 23 октября 1922 года утвержден в должности помощника начальника школы.

Барсов.

Приписка начальника школы: честен, не пьяница.

Резолюция аттестационной комиссии: тов. Барсова оставить на службе, но снять его с должности помощника начальника школы как бывшего дезертира, не оправдавшего надежд коммунистической партии. Есть предложение назначить Барсова начальником административного отдела арестного дома[3].

АНКЕТА ГАРМАНОВА А.Е., ДЕЛОПРОИЗВОДИТЕЛЯ АДМИНИСТРАТИВНОГО ОТДЕЛА

Я, Гарманов Анатолий Евграфович, 1898 года рождения, уроженец города Благовещенска Амурской губернии.

Социальное происхождение до революции — мещанин. Закончил в 1915 году реальное училище. В 1916 году поступил на — Значит, Иван Афиногенович, в бегах ты? — почти спокойно спросил Алексей. — Знаешь, что в розыск тебя объявили как врага трудового народа?

— Догадываюсь, — хрипло буркнул Иван. — Такого обо мне наплели — сам бы такого на месте прикончил!

— Как там все было, своими словами расскажи, — попросил Курманов. — Я только из рапортов знаю, что милиционеры писали. Чекистские мне не показали.

— А что рассказывать? От тебя вышел, в Дом крестьянина пошел, а там, на углу Благовещенской и Покровской…

— Социалистической улицы и имени товарища Зиновьева, — поправил Курманов.

— Зиновьева? — удивился Иван. — Уж лучше бы имени товарища Троцкого. Он все-таки Гражданскую выиграл.

— Назовем еще, улиц хватает! — пообещал Алексей и нетерпеливо мотнул головой: — Дальше…

— Ну, на углу три мордоворота стоят. Один наган достает, говорит: "Мужик, деньги давай!", а два других скалятся. Ну, одному-то я засветил неплохо. Этот с ног долой, а двое бежать кинулись. Достал я свой наградной, стрельнул. В воздух стрельнул, — уточнил Иван. — Думаю, постою, подожду — милиция рядом, должны выстрел услышать. Смотрю — два милиционера бегут, винтовки на меня наставили. Я наган свой отдал, думаю— посижу до утра, объясню, что к чему, меня и выпустят, а может, еще и спасибо скажут. Я же первого-то хорошо припечатал, но не насмерть! А за милиционерами эти двое… Я только в Чека узнал, что бандит этот — не бандит вовсе, а чекист.

— А знаешь, как все расписали-то?

— Знаю, — усмехнулся Иван. — Товарищи чекисты меня террористом и монархистом решили сделать. Так разукрасили, пробы ставить негде! Какой же из меня террорист?

— Какой, на хрен, из тебя террорист да еще и заговорщик? Не знаю, что и сказать… — покачал головой Алексей. — Тебя же сегодня отпустить должны были.

— Отпустить?

— Ну да. Мы сегодня на коллегии твой вопрос обсуждали. Ничего за тобой нет. Характеристику подняли из военкомата — как есть герой! Чекисты эти те еще субчики. Поступали на них сигнальчики, что по ночам людей грабят. У меня в сейфе на них целая папка с компроматом лежит. Были бы они милиционерами или агентами угро — давно бы под трибунал отдал. Губчека, тьфу ты, отдел ГПУ, все никак привыкнуть не могу, — поправился Курманов, — не моя епархия. Начгубчека я не один раз докладывал, на партбюро вопрос ставил, а он и ухом не ведет. Только твердит, как попка: "Проведем служебное расследование, установим истину. Нельзя огульно хаять рыцарей революции!" Рыцарь, мать его… Слышал я, что начальник Чека всю троицу хотел куда-нибудь подальше перевести. Чтобы, значит, тихонько все замять. Эх, Ваня-Ваня, — покачал головой Курманов. — Угораздило же тебя так вляпаться!

От того, что Леха назвал его не по отчеству, как повелось еще со срочной службы, а по имени, Николаеву стало не по себе — будто разжаловали в рядового.

— Ну, что уж теперь делать, — повел Иван плечом. — Не стреляться ж идти.

— Я ведь, Иван Афиногенович, должен тебя арестовать, в ГПУ отвести, — произнес Алексей и снова вытащил из кармана трубку. Подумав, махнул рукой, набил ее табачком и стал раскуривать.

Иван, глядя на него, сам свернул "козью ножку", прикинув, что сквозь густые кусты огонек не будет заметен, по фронтовой привычке, прятал цигарку в кулаке.

— Ты почему на допросе не сказал, что от меня шел? — поинтересовался вдруг Курманов.

— А зачем? Мне бы от этого лучше не стало, а тебя бы подвел. Ну что, Алексей Николаевич, будешь меня арестовывать?

— Дурак ты, Афиногенович и не лечишься.

— Поздно, — усмехнулся Иван. — Так и помру нелеченым.