Умереть от любви, или Пианино для господина Ш.

– Забудь, пожалуйста, о том, что ты только что поел. Это крайне важно. Мне надо показать тебе одну штуку. Надеюсь, что тебя не стошнит.

– Наташа, брось ты свои приколы. Давай лучше поспим с полчасика, у меня сегодня бешеный день.

– Ты готов?

Он понял, что она не шутит:

– Готов. Показывай.

Она достала из морозильной камеры сверток и почувствовала, что ее сейчас стошнит. Сколько она ни работала над собой, сколько ни внушала себе чувство, противоположное отвращению, ей все равно стало плохо…

– Разворачивай сам, – сказала Наталия и отвернулась к окну.

Она слышала, как что-то твердое перекатывается на столе, и старалась как можно глубже дышать. Наконец послышался хруст целлофана. Логинов выругался. Затем стало тихо.

– Вот черт, где ты его нашла?

– В одной квартире.

– А если точнее?

– В квартире Жуковых.

И она, как могла, сбиваясь и нервничая, рассказала ему обо всем, что произошло с ней утром.

– Это надо срочно отправить в лабораторию. Вполне вероятно, что новорожденный был заморожен шестнадцать лет тому назад. У нас уже бывали такие случаи, правда, не с младенцами, а кое с чем другим, но то, что наши отечественные холодильники работают до сорока лет и больше, без ремонта и выключения, это абсолютно точно. Если хочешь, можешь поехать со мной.

– Нет, у меня другие планы. Надеюсь, что ты не станешь скрывать от меня результаты экспертизы?

– Разумеется. И все же: ты куда?

– Хочу навестить жену одного из знакомых Сапрыкина.

– По этому же делу? – Логинов, конечно, сделал вид, что его это мало интересует и что якобы он спросил машинально, но Наталия-то поняла, что он впал в то состояние азарта, какое бывает у гончих псов во время охоты.

– Нет, по своим, по женским делам.

Сказав это, она заперлась с телефоном в прихожей и позвонила Сапрыкину.

– Сережа? Спасибо тебе за Филимонова. Но у меня к тебе еще одна просьба. Если выполнишь ее, я сегодня же привезу тебе пива и рыбу. Записывай телефон.

Договорившись с Валентиной, что Наталия заедет за ней в ресторан часов в одиннадцать вечера, Наталия оставила ей ключи и вышла с Логиновым из квартиры.

– Нам в противоположные стороны, – сказала она уже на улице и побежала, прячась под зонтом от дождя, к своей машине. Логинов пожал плечами и направился к своей видавшей виды «Волге». Перед тем как сесть в нее, он повернулся и, окинув взглядом сиреневый «Опель» Наталии, только развел руками. Они понимали друг друга с полуслова.

«Перспективная, 7, квартира 92. Оленина Ольга Константиновна». Да, любопытно было посмотреть на любовницу Родионова.

Улица Перспективная огибала городской парк и разделяла город на две почти равные части, поэтому являлась центральной, и жить на ней считалось престижным. Домом номер семь оказалась обычная девятиэтажка с длинным вытянутым двором, засаженным молодыми каштанами и тополями. У подъездов играли дети, не обращая внимания на моросящий дождь и довольно-таки чувствительный холод. Наталия поднялась в лифте на восьмой этаж. Позвонить и спросить: «А не вы ли, Ольга Константиновна, являлись любовницей Родионова?» – было бы непростительной глупостью. Но в голове образовался вакуум: мысли разлетелись, едва за спиной закрылись двери лифта. Надо было срочно что-то придумать. Такое, чтобы расположить к себе эту незнакомую ей женщину. А что, если сказать ей, что она ищет няню? Оленина ответит, что она никакого объявления не давала, и вот тогда Наталия извинится и скажет, что… А что, собственно, она тогда скажет? Нормальный человек, каким, вполне возможно, является эта женщина, скорее всего, сразу же захлопнет дверь, и на этом «знакомство» закончится. Стоп. А что, если представиться агентом риелторской фирмы, который интересуется квартирой Родионова? Раз в его квартире находились вещи Олениной, то, значит, она вполне может ответить на вопросы, касающиеся новой хозяйки. Больше того, она, не подозревая, чьи интересы представляет Наталия, может многое порассказать о Валентине, излить, что называется, душу. И это будет очень кстати, поскольку появится возможность на словах принять сторону Олениной, тем самым расположив ее к себе.

Она позвонила. Послышался лязг засова. Дверь открылась ровно настолько, насколько позволяла длина цепочки. В полумраке возникло лицо.

– Вы ко мне? – услышала Наталия высокий женский голос.

– Да, к вам, если вы – Оленина Ольга Константиновна.

– По объявлению?

– Да.

«Объявление могло быть связано с квартирой и вполне подходит к причине моего визита».

Цепочка исчезла, дверь распахнулась, и Наталия оказалась нос к носу с женщиной довольно привлекательной наружности в красном вязаном свитере и черных брюках. Современная, интеллигентная и явно высокого о себе мнения. Это читалось во взгляде и манере держаться.

– Проходите, пожалуйста. – Она впустила Наталию и тщательно заперла за ней дверь. – Тапочки вот эти, синие. Проходите в комнату. Это же вы звонили с утра?

– Наверное, нет. Видите ли, это очень для меня важно.