Умереть в Париже. Избранные произведения

Вопрос в том, на что должны быть направлены эти усилия. Мы как раз недавно говорили с ним об этом. Что ж, постараюсь стать похожей на эту Марико, которая всегда была для мамы неким недостижимым идеалом. Может быть, и Цукисиро когда-нибудь придётся ехать в Европу, тогда я поеду вместе с ним, стану ему помогать, пусть европейские женщины увидят, на что способны японки. Мама так мечтала ещё раз приехать в Париж, может быть, мне удастся осуществить её мечту? Я сделаю всё, чтобы стать именно такой женщиной, какой хотела стать она, и если вдруг когда-нибудь окажусь во Франции, то навещу всех её знакомых, пройду по всем местам, где она бывала, и таким образом смогу успокоить её душу.

Извините за такое длинное письмо. Надеюсь, что Вы расскажете о моих впечатлениях отцу, и прошу Вас, устройте так, чтобы когда мы с ним снова встретимся, то смогли бы без всяких недомолвок говорить о матери.

С почтением

1942 г.

Pari ni shisu

Умереть в Париже

Т. Л. Соколова-Делюсина, перевод на русский язык, 2002

ХРАМ НАНЬСЫ

Освещения на станции Датун не было. Не было его и около станции. Ветер бесшумно вздымал тучи песка, и оттого казалось, что ночная мгла пропитана густым туманом. Сквозь этот туман проступало что-то тёмное, словно далёкие горы, — наверное, городские стены.

Сотрудник N-ского информационного агентства Томоо, назначенный в Чжанцзякоу сопровождать двух приехавших японцев, прижимая обеими руками к голове фуражку, отчаянно нырнул в пучину холодного ветра: надо было искать транспорт. Харуда переглянулся со своим спутником, приходившимся ему двоюродным братом, и невольно вздохнул: предстояла суровая проверка документов в комендатуре станции.

Писатель Харуда последние три недели знакомился с последствиями военных действий в Северном Китае[75]. Его сверстник Сугимура, специалист по экономике, вот уже два месяца служил советником одного из ведомств в Пекине. Пройдя проверку документов, они вышли на улицу, и тут же откуда-то снизу, от подножия склона, донёсся настойчивый крик Томоо:

— Сугимура-сан, Харуда-сан! Сюда, быстрее!

Там, внизу, он поймал три машины и теперь яростно оберегал их от других желающих уехать, ругаясь при этом, как сварливая тётка: за несколько машин схватилось несколько десятков человек.

Бросив под ноги рюкзаки и сумки, они тронулись в путь. Спустя некоторое время ехавший позади Томоо радостно прокричал:

— Тут ещё банды нападают, так что из Чжанцзякоу за пять с половиной часов добраться — рекорд! Жуткое дело, когда поздней ночью сюда приезжаешь.

Ему хотелось завязать разговор, но Харуда, съёжившись от холодного ветра (зачехлять верх им не разрешили), только и мог думать о том, что было бы, придись отшагать этот долгий путь пешком.

Около получаса тряслись они в машинах, мчавшихся напрямик по диким просторам, и наконец подъехали к уходящим ввысь Северным воротам города. Двинулись было в объезд слева, и тут совершенно неожиданно, почти вплотную к лицу Харуды, возникла фигура со штыком на изготовку. Через какое-то мгновение он с облегчением понял, что это часовой, но слова застряли в горле, и Харуда замер с опущенной головой, позабыв сорвать шапку. Одновременно с суровым окриком сзади донеслись объяснения Томоо: "Мы все трое из N-ского агентства. Извините за беспокойство", — и тогда наконец им было разрешено въехать. Но внутренняя дрожь ещё некоторое время не отпускала их.

От ворот машины двинулись по широкой дороге, идущей на юг через центр городка. Кругом царило суровое безмолвие. За крепостной стеной почти не слышалось шума ветра, эхом отдавалась поступь тяжёлых армейских башмаков по камням мостовой, улицы заполняли проходящие части, в пятнах света у невысоких жилых домов толпились военные. Машины с приезжими, беспокойно покряхтывая, медленно ползли по неосвещённой улице. Вот она, война, снова напрягся Харуда, но появилось несколько неоновых вывесок, хорошо знакомых по Японии: "Куронэко", "Гиндза" — и на сердце потеплело. Впрочем, тут же снова наступила темень, машины резко свернули на узкую дорогу вправо, и опять их затрясло по каким-то развалинам. Обречённо закрыв глаза, они какое-то время продолжали ехать в пелене пыли, но вот машины остановились, и пассажиров высадили у одного из домов: здесь квартировал их молодой друг Цугава. Томоо, запрокинув голову, постучал в прочные ворота.