Умереть за любовь, убить за любовь…

Немного отдышавшись, девушка поднялась на ноги, чтобы осмотреться и решить, что делать дальше. Было глупо надеяться на то, что, идя по берегу, ты так или иначе достигнешь того места, где волны формируются еще далеко в море, чтобы обрушиваться одна за другой на берег, приводя в восторг многочисленных обитателей загробного мира, выбравших самым счастливым днем своей земной жизни именно этот и решивших закружить его в бесконечном танце повторений, раз за разом обходя виток от восхода до заката и вновь возвращаясь в исходную точку.

Недалеко от края обрыва стоял аккуратный домик. Что-то всколыхнулось в воспоминаниях Робин, и она с удивлением обнаружила одно яркое воспоминание из своей жизни.

Ей было лет пять или шесть когда мать однажды взяла ее с собой к своим родителям. Дом стоял на таком же утесе, у такого же обрыва, и каждый раз, когда девочка убегала слишком далеко от низкой ограды в погоне за яркими бабочками, Кортни Вайсс, в девичестве Бейл, истошно кричала, чтобы та вернулась к дому. Робин почти не запомнила ничего другого из этой поездки. Но тот крик слышала еще долго, даже вернувшись домой.

– Привет, – раздавшийся неожиданно сзади голос заставил вздрогнуть. – Тебе чего?

Маленькая девочка лет пяти или шести, почти такая же, как Кэндис, которую она увидела первой в этом мире, стояла чуть поодаль и внимательно ее рассматривала. Длинная челка падала на глаза, мешая видеть, и она пыталась сдуть ее, потому что руки были заняты огромной охапкой полевых цветов, росших тут повсюду.

– Привет. Мне нужно пройти на ту сторону утеса. Я… ищу друга.

Девочка недоверчиво наклонила голову и прищурилась.

– Ты же Робин. Верно? – ухмыльнулась она и, потеряв всякий интерес к гостье, пошла к дому.

– Погоди! – Робин почти бежала, то и дело спотыкаясь о коряги и камни, разбросанные повсюду. И в ушах стоял крик матери.

Девочка скрылась в доме, не удосужившись даже обернуться, но через несколько секунд снова показалась в дверях. Робин стояла в нескольких метрах от крыльца, не шевелясь, и напоминала привидение своим полупрозрачным платьем.

– Ты же не уйдешь? – опять прищурилась малышка.

– Я сама не знаю, почему, – буркнула девушка. Она и правда не знала – было дико странно, но ее тянуло в этот дом словно магнитом.

– Понятно. Мало тебе моей жизни. Ты решила попортить мне смерть.

Девочка спустилась с крыльца и села на качели, стоящие прямо у дорожки. Отталкиваясь левой ногой от вытоптанной земли, она взлетала все выше и выше, пока не завизжала от восторга. Робин подошла поближе и села прямо в траву. Несмотря на долгую дорогу, она не чувствовала усталости. Скорее, надоело бесконечно перебирать ногами в попытке попасть на заветный пляж с высокими волнами. Да и выпить бы не помешало.

– Ты не узнаешь меня, правда? – наконец остановившись, спросила девочка. – Меня зовут Кортни. Кортни Бейл.

Робин показалось, что она оглохла. Все звуки – шум моря, стрекотание кузнечиков, шелест сухой высокой травы – все померкло в этих двух словах.

– Ты… моя мать? – девушка подалась вперед, чтобы разглядеть ее. Уловить хоть что-то знакомое в чертах лица, в интонации голоса, в движениях.

– Пожалуйста, – хмыкнула Кортни и, спрыгнув с качелей, села прямо напротив, совсем рядом, и смахнула челку с лица. Несколько секунда она разглядывала Робин, а потом протянула свою пухлую ручонку и погладила ее по щеке, едва касаясь пальцами все еще розоватой кожи, не успевшей померкнуть от долгого пребывания в загробном мире. – Ты выросла красивая.

– Мне говорили, что я похожа на мать…

– Повезло, – хмыкнула девочка, невольно кокетничая. – Будь ты в любимого папочку, тебе нечем было бы похвастаться, кроме умения бесить людей и жрать водку без признаков похмелья.

– Виски, – улыбнулась Робин. – Я предпочитаю виски. Чистый.

Кортни наморщила курносый нос в гримасе отвращения и тут же засмеялась. Она сама, повзрослев, не гнушалась хорошим спиртным, предпочитая, правда, чистый вермут. Но сейчас, на этой стадии вечности, о таком вспоминалось уже с трудом. Как и о том, что когда-то у нее была дочь.

– Хочешь, я угощу тебя лимонадом? Я сама его делаю.

– Конечно. Я подожду тебя здесь.

– Не хочешь зайти? – удивилась девочка и, не дожидаясь ответа, скрылась в дверях дома.

Робин несколько секунд смотрела ей вслед, пытаясь вспомнить образ матери, когда видела ее последний раз при жизни. Завалившись в траву, она закрыла глаза и вдыхала запах пожухшей травы, намекающей на скорое наступление осени, которой, возможно, здесь никогда уже не настанет, пока кто-то не решит, что в пору желтеющих листьев и был его самый счастливый день. Тихо стрекотали кузнечики, у самого уха жужжали комары и мошки. Земля ощущалась прохладной и слегка влажной сквозь тонкое платье, на котором, скорее всего, останутся зеленые пятна.