Умершее воспоминание (СИ)

Пришло время запекать мясо. Я уже готов был поместить его в духовку, когда в дверь кто-то позвонил. Сердито вздохнув, я закрыл духовку и поставил противень с мясом на стол. Потом мне в голову пришла мысль, что это Эвелин вернулась чуть раньше обычного. Обрадовавшись этой мысли, я вытер руки о полотенце и понёсся в прихожую, чтобы открыть дверь.

Но за ней меня ждал вовсе не объект моего обожания и моих волнений. Распахнув дверь, я перестал улыбаться и озадаченно посмотрел на Кендалла.

— Ты один? — спросил он, не здороваясь и не объясняя причину своего визита.

— Один, — выговорил я, стоя в проходе и тем самым не давая гостю войти в квартиру. — Буду честен, я неприятно удивлён.

— Я давно хотел к тебе приехать, — продолжил немец дрожавшим голосом, будто вовсе не услышав моих слов. — А приехал только теперь. Я долго не мог решиться.

— Кендалл, у меня сегодня очень важный день, который обещает многое изменить.

— У меня тоже. Да, да, он многое изменит…

Я молча пялился на него, несколько раздражённый его приездом.

— Так можно мне войти? — словно нервничая, спросил Шмидт. Я заметил, что он нетерпеливо переминался с одной ноги на другую.

— Я бы предпочёл выгнать тебя к чёрту…

Он внимательно посмотрел на меня.

— Но сначала спрошу, — продолжил я, — что ты здесь делаешь?

Кендалл вздохнул и на мгновенье закрыл глаза.

— Я не знаю существо более голодное, чем совесть, — тихо проговорил он. — Она жрёт неумолимо и без остановки.

— Я думал, у тебя никогда не было проблем с совестью…

— Логан, пожалуйста, можно без этого? Я и без твоих пререканий чувствую, что меня вот-вот стошнит.

Я со вниманием вгляделся в его глаза, которые он почему-то постоянно пытался спрятать.

— Ты вернулся на эту скользкую дорожку? — шёпотом спросил я. — Снова марихуана?

— Нет! — резко ответил Шмидт, словно испугавшись моего вопроса. — Нет, Логан, я абсолютно трезвый.

Поняв, что теряю собственное время, я всё же впустил Кендалла в квартиру. Чем быстрее он сюда войдёт, тем быстрее он отсюда выйдет.

— Ты готовишь ужин? — обеспокоенно спросил он, войдя в кухню. — Эвелин скоро приедет, да? Да?

— Она вернётся через час. Не знаю, зачем ты приехал, но прошу, изъясняйся быстрее.

У меня в голове не было абсолютно никаких подозрений или страшных догадок. Усевшись напротив немца, я приготовился в очередной раз слушать о Мэрилин или Скарлетт или ещё о ком-нибудь. Но я должен был принять во внимание его волнение: руки Кендалла ещё никогда так не дрожали…

— Я хотел заранее попросить тебя кое о чём, — отдалённо, как и всегда, начал он, — но теперь понимаю, что это будет бессмысленным. Ты всё равно меня не послушаешь.

— Да чёрт, Кендалл, скажи всё прямо и сразу, без хождений вокруг да около.

Он быстро поднял на меня испуганный и замученный взгляд.

— Хочешь всё прямо и сразу? — торопливо проговорил Шмидт, снова пряча глаза. — Я могу сказать очень прямо. Могу отрезать, чтобы сразу.

Я выжидающе смотрел на него и понимал, что начинаю терять терпение. Выставив руки перед лицом, словно закрываясь от удара, Кендалл сказал:

— Я был с Эвелин.

И крепко зажмурился.

Я по-прежнему смотрел на него, не меняя положения и выражения лица. Внутри меня, однако же, что-то изменилось, но я пока был не в состоянии понять этих изменений. Я даже не хотел думать о них: если бы я начал думать, то точно сошёл бы с ума.

Осторожно, с опаской опустив руки, Шмидт с изумлением посмотрел на меня.

— Скажи что-нибудь, — шёпотом попросил он, с диким страхом в глазах изучая меня. — Пожалуйста… Меня пугает твоё молчание.

Мой взгляд был абсолютно бессмысленный и ничего не выражал. Я набрал в лёгкие побольше воздуха и сказал:

— Мне кажется, ты всё-таки что-то курил. Может, и не марихуану, но… Трезвый человек такого бреда никогда не сказал бы.

Лицо Кендалла исказила судорога, похожая на судорогу рыдания. Он закрыл лицо руками и, шумно вздохнув, потёр покрасневшие глаза. Я сидел неподвижно и всё так же смотрел на него.

— Я понимаю, что с тобой сейчас происходит, — прошептал он. — Ты напуган. Поверь, Логан, я напуган не меньше твоего. Пока что ты всё отрицаешь… не хочешь принимать. Но я должен был всё рассказать тебе, потому что больше не выдержал бы молчания! Оно меня убило бы. И делай со мной что хочешь, называй меня как хочешь, но я рад, что сказал тебе это. Я рад!

Встав со стула, я нетвёрдыми шагами прошёл к окну. Кендалл не двигался и, казалось, внимательно прислушивался к звукам моих шагов. Я вцепился руками в подоконник и поднял глаза на чистое лиловое небо. Надо было дышать, дышать, дышать. Я вдохнул так глубоко, что лёгкие, как мне показалось, почти разорвались от переизбытка воздуха в них.

«Разве я действительно заслужил такое?» — мысленно задал себе вопрос я почти с детской наивностью и зацепился взглядом за единственное облако на небе. Мысли мои были очень поверхностны, и я никак не мог решиться углубить их. Нет-нет, лучше не думать, лучше дышать, дышать, дышать…