Умид. Сын литейщика

— Передайте им, что я не забыл их, — улыбнулся Арслан. — Кланяйтесь. Как-нибудь выберу время и зайду.

— Слышал я о неприятностях, свалившихся на тебя, — сказал Нургалиев, стряхивая в урну пепел. — Недавно узнал о них. И обиделся на тебя. Признаюсь — подумал, что ты зазнался… Почему сразу же не пришел к нам и не рассказал обо всем? Ты же, можно сказать, испечен в печи нашего цеха, а мы только высококачественную продукцию даем. Провинился — спросим с тебя, не виноват — заступимся…

— Спасибо, Шавкат-ака. Я поначалу не придавал всяким мелочам значения. А потом заболел.

— Почему не сказал, что тебя оклеветали, когда мы заходили к тебе?.. Ладно, дело прошлое. Мы тут, несколько коммунистов, ветераны завода, решили — пойдем в горком и поговорим там.

Домой Арслан вернулся перед вечером. Махсудахон, заметив его с балкона, выбежала на лестничную площадку и, как только Арслан поднялся, выпалила:

— Арслан-ака, приходила Барчин. Я пригласила ее посидеть у нас, но она отказалась. Оказывается, она не знала, что мы поменялись квартирами…

Арслан, заметив, с какой радостью соседка сообщает ему эту новость, улыбнулся. Тревожно застучало сердце.

— Зачем приходила?

— Не знаю, ничего не сказала…

Арслан постоял мгновенье в задумчивости и снова стал подниматься по лестнице. Обернувшись, спросил:

— Как там Бабур Мирзо? Такой же резвун?

— Зашли бы проведать.

— Рахмат. Передайте привет ему и Джамшидбеку.

Арслан открыл дверь и оказался в полусумеречной тихой прихожей. Постоял, прислонясь спиной к двери. Пусто в доме. Мать, видно, опять отправилась к Сабохат, у которой разболелся ребенок. Казалось, что из комнаты сейчас выйдет, шурша халатом, Барчин, легкая, как ветерок, повиснет у него на шее и скажет: «А я заждалась…»

Арслан вздохнул и прошел в гостиную. «Зачем же она приходила?»

Арслан принял ванну, достал из шифоньера свежую сорочку. Надел другой костюм и торопливо вышел из дома.

Махсудахон, увидевшая из окна, как энергично шагает Арслан по тротуару, догадалась, что он направился к Барчин.

За окном сгущались сумерки. А Барчин продолжала лежать в кровати, уткнувшись лицом в подушку.

Пронзительно зазвонил телефон. Она вздрогнула, нехотя поднялась, сняла трубку.

— Алло! Алло! Барчин? — раздался веселый голос Дильбар.

— Да… я… — произнесла Барчин тихо, стараясь унять дрожь в голосе.

— Вас не было дома? Я три раза звонила!

— Во дворе была.

— Барчиной! Сейчас же собирайтесь и приходите к нам. Стол накрыт, ждем.

— Спасибо. Я не могу…

— Как «не могу»? Марат-ака вас просит. И Эркин-ака тут. Мы все вас просим!

— Не могу, у меня болит голова.

— Подождите, передаю трубку вашему брату, — сказала Дильбар, и в трубке послышался рокочущий голос Марата:

— Барчин, приходи к нам. Обязательно, слышишь?

— Мне нездоровится, акаджан. В другой раз…

— Могла бы уж прийти! — сказала Дильбар обиженным тоном.

Барчин осторожно положила трубку. Недвижно сидела минутку и только хотела встать, как вновь зазвонил телефон. «Ну и настырные!» — подумала Барчин, с трудом подавляя желание поднять трубку. Телефон умолк и через некоторое время вновь зазвонил. Барчин в сердцах схватила трубку.

— Я же сказала вам, что мне нездоровится!

— А что с тобой, Барчин?.. Здравствуй, — раздался мягкий голос Арслана. Барчин сразу его узнала. Она узнала бы его, даже если бы вся махалля кричала одновременно.

— Здравствуйте, Арслан-ака, — сдавленным от волнения голосом произнесла она.

— Мне сказали, что ты приходила…

Барчин долго молчала, стараясь справиться с собой, прежде чем произнесла:

— Я только сегодня узнала, что вы были больны… Что с вами?

— Гипертонический криз… Барчин, что ты сейчас делаешь?

— Ничего.

— Ты одна?

— Да.

— Я приду к тебе.

Из трубки донеслись короткие гудки. Барчин сидела некоторое время неподвижно, не в силах опустить трубку. Потом вдруг бросилась к калитке, будто Арслан давно уже стоит там и не может дождаться, когда она откроет.

Барчин сбросила с петли цепочку. Сама не знала, сколько простояла. Наконец услышала знакомые шаги. Калитка медленно отворилась, и она увидела Арслана, похудевшего после болезни, с горячими грустными глазами.

— Проходите, — сказала она, отступая с дорожки в сторонку, хотя ей хотелось броситься ему навстречу. Повернулась и направилась к дому.

Они поднялись на веранду. Сели за стол и несколько мгновений изучающе смотрели друг другу в глаза.

— Кажется, Хамида-апа нездорова?

— Она в больнице. Но ей уже лучше.

— Не страшно одной?

— Со мной ночует соседка, добрая старушка. А иногда уезжаю к Марату-ака.

Барчин держала розу и сама не замечала, что выщипывает лепестки. Арслан бережно коснулся ее руки.

— Барчин, милая, у тебя же есть свой дом… И муж, который очень, очень любит тебя.

Барчин молчала. На ресницах у нее заблестели слезы.

— Я пришел за тобой, Барчин. Хватит испытывать друг друга. Ты должна понимать…

Барчин мокрым лицом приникла к груди его и затряслась от рыданий.

— Я сама… сама во всем виновата… — с трудом выговаривала она. — Простите меня, Арслан-ака… Я такая глупая…

— Успокойся. Ну, успокойся, милая! — Он целовал ее волосы, мокрые щеки.